За Веру, Царя и Отечество!
Шрифт:
Ваузе, по всей видимости, набрался еще сильнее своего дружка. Взлом своего орба он и вовсе не заметил, даже на подсознательном уровне - спал как убитый.
Через двадцать минут, так ни кем и не замеченный, я покинул номер магов. А через полчаса с начала операции мы уже летели с Пашкой домой. Всегда бы все проходило так гладко...
– Лихо!
– Только и качнул головой Ребров, ознакомившись с добытыми мной записями, когда я сбросил их на орб генерала, прибыв в его кабинет следующим утром.
– Я ожидал, что кроме доказательств твоей невиновности мы найдем кое-что интересное, но не ожидал что настолько. Это же надо! Язольский и Некаев, оказывается, встречались с бриттским послом, обсуждали новую внешнюю политику России! После неких грядущих больших кадровых
– Представляю, - буркнул я, проверив еще раз магическую защиту кабинета.
– Я сделала то, что вообще-то должен был сделать ваш спецотдел. Была бы я твоим начальником, Матвей Филиппович, ты бы у меня уже схлопотал строгий выговор.
– Не зазнавайся Дергачева, - осадил меня Ребров.
– Одного не пойму, зачем они наших предателей с собой на встречу с бриттами потащили.
– Затем что маги - ценнейший ресурс. Очень. А их ни у кого кроме спецотдела в России нет. Уж на что Клобич и Ваузе - середнячки по дару, но вдвоем и они могут поставить защиту от прослушивания и проверить бриттов на отсутствие магических ловушек. Я уж не говорю, о том, что помощь магов - лучший способ гарантировать тайну и безопасность встречи. Либералы же ни бриттам, ни друг другу не доверяют, вот и проходится им пользоваться такими, как Клобич - за неимением собственных кадров. Не зря же меня так упорно валят, Матвей Филиппович - магов им надо прибрать себе к рукам, а со мной договориться не получится.
– Может и так, - задумался Ребров.
– Насчет Язольского я что-то такое подозревал. Но что сам министр иностранных дел окажется чуть ли не бриттским ставленником? От Некаева я этого никак не ожидал.
– Прогнило все в датском королевстве, - согласился с ним я.
– Чистить надо.
– В каком-каком королевстве?
– Хитро прищурился Ребров.
– Не берите в голову, - отмахнулся я.
– Да как не брать, - пожал плечами генерал.
– Скажи честно Дергачева, ты откуда к нам? Из нашего будущего или вообще не отсюда?
– А вы как думаете, Матвей Филиппович?
– С Ребровым мне уже надоело валять дурака.
– Может я вообще ангел с небес?
– Да какой ты нахрен ангел? Я тебя слишком хорошо знаю... Ни ангел ты и не демон, просто человек. Наверное, что-то в небесной канцелярии дало сбой и тебя сюда занесло из какого-то очень далекого далека. Может быть случайно, а может - по грехам нашим...и твоим. Ладно, хватит, больше я в эту мистику не лезу. Сама расскажешь, если захочешь. В общем, информация по либералам у тебя убойная. Но ее пока маловато для дела. Слушай сюда. Я добился того, что суд чести перенесут еще на два дня, на среду. Это раз. Сегодня же меня принимает Николай в Царском селе, - это два. И еще - есть точная информация, что Язольский, Родзинковский и еще парочка высокопоставленных генералов встречаются сегодня вечером в имении "Княжьи горы". Охраны будет полно, сама понимаешь, но надо бы их разговорчики незаметно записать. Сделаешь?
– Легко, Матвей Филиппович. Только назовите точное место и время.
– Сейчас назову, не беспокойся. Еще одно дело - мне надо завтра скрытно поговорить с замминистра внутренних дел Виленским, командующим Питерским военным округом Ташенковым и министром по делам печати Поленовым. Так чтобы ни одна посторонняя живая душа о разговоре не узнала... Я их и сам прикрою маскировкой, но нужно, чтобы их кто-то доставил по воздуху в Павловск. При этом их иллюзии во время нашего разговора должны сидеть в своих министерских кабинетах и создавать эффект присутствия.
– Тоже не проблема. Сильнейших магов из своего батальона для операции отберу лично. И сама поучаствую. Вам давно следовало на меня больше полагаться, Матвей Филиппович.
– Хорошо, Таня, действуем по нашему первоначальному плану, - рубанул воздух рукой генерал. - Начинай подготовку своего батальона, отзывай всех, кого только сможешь, из отпусков. В среду триста второй понадобиться нам во всеоружии. А там или голова в кустах или грудь в крестах - тянуть нам уже некуда. В день суда все и решится.
– Так точно господин генерал, -
– Прорвемся, Матвей Филиппович.
Когда я в начищенном и отглаженном парадном мундире, при всех орденах и положенной офицеру шашке на поясе, прибыл к зданию Питерского офицерского собрания, в котором должен был проходить суд, то обнаружил там самый настоящий ажиотаж. У дома было полно офицеров - сотни две не меньше. И вся эта толпа встретила мое появление одобрительным гулом. Флотские, пехотинцы, кавалеристы - пока я шел от извозчика к крыльцу, офицеры в званиях от поручика до полковника подходили ко мне поздороваться и сказать пару слов поддержки. Путь метров в пятьдесят занял у меня из-за этого с четверть часа. Откровенно говоря, такой популярности я не ожидал. Кроме офицеров был и простой народ и газетчики. Похоже, господа либералы сами себя перехитрили, устроив показательный процесс...
Внутри тоже было полно народу - зал собраний был битком набит людьми. Преобладали мундиры, но были и гражданские из чистой публики. Коротко поклонившись собравшимся и поздоровавшись с Ребровым, я молча занял место на скамье сбоку, где обычно сидели обвиняемые. До суда оставалось еще минут десять, и секретарь уже раскладывал бумаги на покрытый зеленой скатертью длинный стол с неизменным графином с водой посередине.
Судьи вошли ровно в десять. Всего шестеро полковников и подполковников, выбранных от всего Питерского округа, которым предстояло разбирать тяжкие Танечкины грехи. Гвардейский полковник недобро посмотрел на меня, занимая свое место за столом, но то ладно - видали мы инквизиторов и пострашнее. От гвардии мне пощады ждать не приходиться, да я и не собирался просить чьих-либо милостей. Вторым вошел представитель спецотдела - немолодой подполковник, один из доверенных сотрудников Реброва, участвовавший еще при нашем штурме Смольного. Тот сразу же ободряюще улыбнулся мне, подходя к краю стола. Двое полковников - пехотинец и артиллерист были мне незнакомы, а вот лицо кавалериста я где-то точно видел, только никак не мог припомнить где. Последним к столу подошел представитель флота, и тут мое сердце радостно екнуло. Шестым моим судьей мореманы выбрали не кого-нибудь, а моего доброго знакомца, капитана первого ранга Валка. И если Зиновий Федорович меня засудит за пьянку, то я уже даже не знаю... Впрочем, вряд ли, учитывая что он смотрит на гвардейца как на нечищеный гальюн.
Десяток генералов, включая Реброва и командующего гвардейцами Родзинковского, сидели тут же - в первом ряду, но они были вроде как зрители - считалось, что судить меня должны равные, а высокое начальство не при чем. Ну-ну, посмотрим... Представление обещало быть интересным.
Сначала я ответил на формальные вопросы. Да, я подполковник Татьяна Алексеевна Дергачева, командир отдельного триста второго батальона боевых магов. Крещеная, православная. Виновной ни по одному из пунктов обвинения себя не считаю, уронившей честь мундира - тоже. Встречные обвинения? Нет, не выдвигаю - подлецы получили от меня по заслугам, а дважды за одно то же наказывать не по-христиански. Имею ли желание сообщить о себе суду что-то дополнительно? Нет, не имею.
Затем председательствующий на суде полковник-пехотинец опросил полковника Ивачева и штабс-капитан Калинского и предложил гвардейцам немедленно перейти к сути дела. И тут начался самый цирк.
Судья-гвардеец вдруг заявил, что до обсуждения дела об оскорблении все присутствующие должны ознакомиться с моральным обликом обвиняемой, чтобы лучше представлять, с насколько павшей и греховной личностью они сегодня имеют дело. Поэтому он настаивает на выступлении свидетелей обвинения. Председатель не возражал, а вот Валк тут же выступил против, заметив, что тут собрались офицеры, а не священники и до морального облика Дергачевой ему лично дела нет. Офицер она блестящий, а пансион для благородных девиц находится по другому адресу. Представитель спецотдела его поддержал и кавалерист неожиданно тоже, при одобрительном гуле зала. Сразу же вышла патовая ситуация - три голоса против трех, и лишь заявление гвардейца о том, что эти показания необыкновенно важны для следствия, заставили председателя дать слово Клобичу и Ваузе.