За закрытыми дверями

Гельфанд Майя

Хотя высшего образования у нее не было – только школа, которую она окончила вполне средненько, а потом ПТУ, где выучилась на швею, – Наталья всегда была сообразительной и схватывала быстро. Своим образованием она занималась самостоятельно, и было оно крайне разнообразным, хаотичным, местами бестолковым и совершенно неструктурированным. При этом она не знала простейших вещей. Такие науки, как география и математика, прошло мимо нее, ни на секунду не задержавшись в ее голове, не говоря уже о химии, физике и прочих сложностях, как, например, устройство Солнечной системы.

Зато науку устройства собственной жизни она вызубрила назубок и стала в ней настоящим профессионалом.

От засилья банальностей, чужих мыслей, слов, суждений и высказываний личность Натальи как будто всегда оставалась

в тени, поэтому разговор с ней навевал тоску и скуку, а иногда – вызывал раздражение. От нее хотелось поскорее отделаться.

Когда Наталья выходила замуж – совсем юной и по огромной безответной любви, – жизнь представлялась ей очень ясным и простым делом. Главное – не нарушать внутренние моральные принципы! Она намеревалась выполнить задачу своего существования правильно, без ошибок, продуманно и честно, следуя правилам, заложенным в советской школе, воспитанным на комсомольских собраниях и взращенным собственными навыками выживания. Опираясь на свой не слишком разнообразный, но достаточный опыт, она знала, что за удачу, если она вдруг подвернется, нужно цепляться крепко, не упуская ее из рук ни в коем случае. И какой бы финт ни выкинула судьба, хватку нельзя ослабить ни при каких обстоятельствах. Свое держи крепко – считала она.

Она мало думала. То есть мыслей в голове было, конечно, много – о нарядах, о Лилечкиных проблемах, о еде; о том, что новая домработница опять плохо протерла мебель и оставила пыль за шкафом; о том, что по телевизору показали старый фильм со знаменитыми актерами, а одного из них она кормила борщом, и он делал ей непристойные комплименты… А ведь и она когда-то мечтала стать артисткой! Ах, как давно это было, как будто в прошлой жизни.

Но все же она мало думала, потому что созидался ее мир, в котором не было места изменениям, потрясениям или ошибкам; не было места волнениям, нервотрепке, чувствам…

И лишним мыслям тоже не было места.

Она зашла в свою новенькую квартиру, и снова чувство гордости охватило ее. Вот она – хозяйка этих роскошных хором, единоличная правительница в своем маленьком, но таком дорогом, таком выстраданном царстве, в котором есть все, о чем может мечтать даже самая требовательная королева: два сортира, один с биде, другой с ванной, три спальни со встроенными гардеробными и даже (особая гордость) со специальной подсветкой из неоновых лампочек, которые зажигались самостоятельно при открывании шкафа… И много-много зеркал! Наталья вообще обожала зеркала. Ей казалось, что они делают ее дом более изысканными и аристократичным.

Кухню она обставила в своем излюбленном стиле: много цветочков, розово-палевые оттенки, картинки, статуэтки и сувениры, привезенные из дальних странствий, золотистые шторы, ажурные салфетки, хрустальные люстры, лепные гипсовые вензеля на полотке… Довершали убранство этого малогабаритного Версаля огромные позолоченные часы в углу, которые мерно, угрюмо, как кладбищенский колокол, отбивали каждый час. Здесь было все сделано так, как ей нравилось: аккуратно, достойно, в меру торжественно. Идеальная обстановка для долгих семейных вечеров, о которых она мечтала, пытаясь заснуть под зычный храп Леонида, доносившийся из соседней комнаты – если он ночевал дома, конечно. Эта квартира с ее роскошной обстановкой стоила кучу денег, но Наталья, по природе бережливая и экономная, ни разу не пожалела. Да, пришлось взять кредит в банке, зато теперь она может с уверенностью сказать, что жизнь ее сложилась самым удачным образом.

Первым делом она заглянула в комнату к дочери. Великовозрастная Лилечка дрыхла в своей кровати. Наталья вздохнула. Лилечка была, пожалуй, ее единственной головной болью в жизни. Не красавица, что уж там говорить, но и вовсе не уродина… Наталья бы никогда не призналась в этом даже самой себе, но в глубине души догадывалась – Лилечка, что называется, не удалась. Толком нигде не работала, учебу забросила, да и в личной жизни у нее ничего не складывалось. Лилечка выросла ленивой, равнодушной, хамоватой и, честно говоря, глупой. Но для Натальи она была единственной дочерью, еще одним доказательством и подтверждением того, что ее жизнь прожита правильно и достойно. Хотя чего там прожита! Она еще не старая женщина, в самом соку, по современным меркам, ее возраст – это вообще ерунда. Да она еще родить сможет, с нынешними-то технологиями! Хотя это вряд ли, конечно. Но она в прекрасной форме, что не может не радовать.

Налюбовавшись на спящую Лилечку, Наталья направилась на кухню.

День ей предстоял насыщенный и непростой: поход к маникюрше, потом заезд в супермаркет, вечером – концерт. Как тут все успеть, просто в голове не укладывается! Поэтому пора было поспешить с завтраком.

Наталья быстро и ловко сварила себе овсяную кашу на воде (не дай бог ни капли сливочного масла, которое яд, и ни в коем случае ни грамма соли, которая отрава). Добавила горстку органически выращенного изюма, завершила свой завтрак ромашковым чаем, заваренным еще с вечера, и отправилась навстречу новому дню с ощущением выполненного дела – сложного, но очень важного.

Она тщательно следила за питанием. Вообще, правильное питание – это был ее конёк, даже, можно сказать, полноценный конь. Целыми днями она выискивала полезные рецепты, охотилась за органическими продуктами, стоившими в три раза дороже, чем обычные, высчитывала точное соотношение белков, жиров и углеводов. Ведь здоровое питание – это целая наука! Это жизнь, если хотите, – со своими законами, неожиданными поворотами, внезапными сменами курса, развенчанием мифов, крушением иллюзий, низвержением кумиров и сложной системой взаимоотношений между разными школами мысли, концепций, теорий и доктрин. За всем уследить – это уже целая работа. А следовать всем наставлениям – просто каторжный труд.

Мусечка

Леонид принадлежал к послевоенному поколению и вырос в обычной советской семье, состоящей из мамы и бабушки. До двенадцати лет своего отца он не видел ни разу в жизни, хотя часто представлял себе, каково это – иметь настоящего, живого отца, которого можно потрогать руками, прижаться щекой к его большому широкому телу, вдохнуть его запах… Он представлял себе отца, который бы научил его настоящим, мужским делам: свистеть, бриться и мочиться стоя. Даже такие простые вещи приходилось постигать самостоятельно, потому что ни бабушка, ни тем более мама не имели о них ни малейшего представления… Или стыдились сообщить о своих знаниях единственному мужчине в их совместной судьбе. Они и об устройстве мужского организма имели сведения самые приблизительные, поэтому воспитанием сына и внука занимались на ощупь, почти вслепую. Обе они были женщинами интеллигентными, ранимыми и робкими.

Бабушка Мария Иосифовна, или Мусечка, как ее называли окружающие, когда-то в молодости была красавицей. Старые отретушированные фотографии помнят ее узкое гладкое лицо с тонкими чертами, красивый разрез глаз, аккуратный носик, мягкие полукружья бровей. Ни дать ни взять актриса немого кино! Хотя сама она о временах своей молодости вспоминать не любила. Мало там было хорошего. Родилась в местечке, в окружении персонажей из книг Шолом-Алейхема. Родители были людьми добрыми и детей – а их было аж восемь человек! – любили. Но это никак не спасало семью от периодического недоедания и хронической нехватки денег. Поэтому жили в основном в долгах, а редкие заработки тратили на их покрытие. Зато было весело и никогда не скучно. В нардоме Мусечка, активистка и умница, участвовала в театральной самодеятельности и даже разъезжала по соседним районам с концертами в пользу КИМа. В праздничные дни выходила вместе со всеми на демонстрации и танцевала под музыку духового оркестра. Летом ездила в пионерлагерь, где жили в палатках в лесу и под дрянное гитарное сопровождение пели патриотические песни. При этом ее ничуть не смущало, что родители по субботам посещали синагогу – вросший в землю покосившийся домишко, содержащий в себе одну лишь драгоценность – свиток Торы. В синагоге женщины, в строгом соответствии с традицией, молились на втором этаже, и тряпичная занавеска отделяла их от мужских взглядов. Правда, защитой она была слабой, потому что девушки, а иногда и дамы украдкой, хихикая, приподнимали занавеску и обжигающе стреляли взглядами, приводя молящихся в замешательство. Сколько тайных романов случалось во время этих страстных молитв, сколько свадеб видела эта крохотная, облезлая синагога!