За земными вратами
Шрифт:
— Дайте мне войти, — крикнул я. — Я должен поговорить с Иерархом. У меня есть план. Дайте мне войти, но ждите.
Кориоул, до того глядевший на меня с напряженным вниманием, вдруг вскочил на нижнюю ступень лестницы и закричал что было сил:
— Да, пусть он идет — и ждите! Он исполнит свой долг. Он будет говорить за всех нас. Но вспомните Джиммертона! Надо дождаться его возвращения! Всем вместе! Так вспомним же Джиммертона и подождем!
— Ждите! — толпа ревела так, что под нами дрожала лестница. — Ждите! Вспомните о Джиммертоне!
Я снова поднял руки.
— Дайте
Ответ толпы был подобен реву летней бури. Они будут ждать. Напоследок упоминание о Джиммертоне еще раз сотрясло площадь, рев снизился до ровного гула — они были намерены выполнить свое обещание.
ГЛАВА 13
Жрецы были страшно напуганы. Они встретили мое появление в Храме взглядами, полными ужаса и злобы. Свистящий шепот сопровождал меня всю дорогу. Кругом царила растерянность. Никто, кажется, не понимал, что происходит.
Сюда, вероятно, уже дошли и слухи о моем интересе к секретному диапазону частот местного телевидения, тем более что я не делал из этого тайны. И вдобавок к этому совершенно неожиданно я привел за собой огромную толпу — согласитесь, это было похоже на ловко проведенную военную операцию.
Я невольно задумался о том, что ждет эту толпу. Сейчас это интересовало меня даже больше моего собственного будущего. У меня в руках оказалось мощное оружие, но смогу ли я умело им распорядиться? Я не знал, как Иерарх обычно поступает с подобными массовыми сборищами. Судя по тому, что я уже видел и слышал, ему не составит труда сотворить какое-нибудь чудо и уничтожить всех собравшихся на площади, и я не понимал только, почему он этого до сих пор не сделал.
Мы пересекли большой зал, полный изумленных жрецов. Все они смотрели на меня, напряженно прислушиваясь к монотонному шуму ожидающей толпы. Мы подошли к шахте подъемника, в которой я недавно чуть не разбился вдребезги.
Мы шагнули в пустоту шахты — она далеко протянулась в мрачную глубь подземелья — и, как херувимы, стали подниматься вверх. Я, признаться, так и не понял, как работает этот подъемник.
В молчании мы поднялись до конца шахты и дружно вышли на площадке верхнего этажа. Перед нами открылся широкий коридор, стены которого были позолочены и украшены изображениями саламандр. В конце коридора находились двустворчатые двери, прикрытые портьерами. Неподалеку стояла кучка жрецов, они шептались о чем-то, возбужденно потрясая своими шлемами. При нашем приближении глаза жрецов приняли недовольное выражение.
Двери распахнулись. Проходя в них, я заметил рассеянное лицо, по которому блуждала самодовольная ухмылка. Дио смотрел на меня.
Только этого и не хватало на мою бедную голову, где и так уже было тесно от мыслей — одна беспокойней другой.
Что он знает о моей беседе с Кориоулом? Не означает ли его присутствие здесь арест Фалви за попытку убийства? Теперь, по крайней мере, ясно, что Дио жив. А что будет со мной, если он раскроет рот в неподходящий момент?
В своем самодовольстве Дио напоминал человека, который уже принял сторону заведомого
Героем я себя не чувствовал. Я тоже собирался примкнуть к победителям. Кориоул хитростью вынудил меня пообещать толпе отстаивать ее интересы. Но он упустил из виду одну деталь; я не собираюсь задерживаться здесь надолго и влезать во все эти игры.
Я хочу забрать Лорну и вместе с ней прорваться сквозь эту стену — между мирами, — чем быстрее, тем лучше, насколько это в человеческих силах. А потом — что ж, пусть эти две группировки сражаются между собой. Это их проблема.
За дверями оказалась приемная, в которой выстроились возбужденные жрецы. Мы прошли мимо них, не сбиваясь с ритма. По мере приближения к Иерарху напряжение у заинтересованных лиц заметно возрастало.
Жрецы, которых мы встретили на первом этаже, просто нервничали; те, что находились в коридоре, — почти кусали ногти; а от этих, в приемной, казалось, исходил звук натянутой струны. Я тоже не был спокоен. Иерарх внушал мне страх даже с телеэкрана.
Мои стражи распахнули последнюю дверь и отошли, пропуская меня. Я прошел один.
Иерарх сидел за большим письменным столом, сделанным из чистого золота. Это было отвратительно. Даже под страхом смерти на этом столе невозможно было найти место для еще одного кудрявого льва или дракона в завитушках. Королеве Виктории такой стол понравился бы.
Иерарх поднялся. Наши глаза встретились. Моя самоуверенность испарилась в мгновение ока. Все ироничные шуточки по поводу Малеско вылетели у меня из головы. Я был всего лишь второстепенным актером из небольшой бродвейской пьесы, который волею судьбы заброшен в чужой мир. Я понял, что с Иерархом шутки плохи.
Он был невысок, но дороден, и не пурпурные с золотом одежды прибавляли величия этому человеку — он смотрелся бы и в рубище. Его маленькие невыразительные глаза глядели холодно и бесстрастно.
Кроме нас в комнате находились еще трое нервных жрецов; один из них быстро отодвинул стул Иерарха, когда тот вставал.
Иерарх двинулся на меня, как бульдозер. На его пути стоял стул, однако Иерарх, казалось, не видит его. Один из жрецов, рискуя вывихнуть руку, вовремя удалил помеху.
Я подумал, что Иерарх скорее бы растоптал стул, чем обошел его, и опять вспомнил о королеве Виктории. Как известно, она никогда не смотрела, на месте ли стул, перед тем как на него сесть, она была уверена, что кто-нибудь его обязательно пододвинет. Она была настоящей королевой.
Иерарх остановился в шести футах от меня и с шумом выдохнул через нос. Голос его был низким и звучным. Он не тратил слов понапрасну.
— Я слушаю, — сказал он.
Глядя на него, я вспомнил о Дио, выжидающем за дверью удобного момента, чтобы вставить свое слово, вспомнил о толпе, ожидающей меня за стенами Храма, и ко мне отчасти вернулась уверенность. Совсем немного, примерно с чайную ложку, но это было больше, чем ничего.
— Вы, — начал я, входя в героическую роль, — отправите меня в Нью-Йорк вместе с Клиа. Сейчас.