Забавы Амура
Шрифт:
— Не знаю, тетя. Он просто приятный молодой человек…
— Но каково! Ты умеешь фехтовать! — вдруг перескочила графиня с одной мысли на совершенно противоположную. — Подумать только! И так завязать знакомство: какой оригинальнейший способ! Жаль, что никто не сможет им воспользоваться…
Любава рассмеялась:
— Всего я могла ожидать, но такого расположения к моим проделкам…
— Что же, до встречи, милая! — Агния поцеловала девушку в щеку. — Через два дня жду, будешь первейшей красавицей!
5
—
— Да уж, что тут скажешь?.. — Боратынский призадумался.
Хороши были новости и важны! Долгожданный наследник престола народился наконец. Но он еще младенец, а здоровье императрицы сильно пошатнулось. Никто не говорит этого прямо, но из дворца поступают слухи, что ей недолго осталось жить. В городе шептались, что царице было явление. Будто шла она из своей опочивальни и увидела свет в тронной зале. И, изумившись, кто бы был способен на такую дерзость, вошла в залу, желая примерно наказать шутника. Но кого же она увидела там? Собственную свою персону, сидевшую на троне! Испугавшись безмерно, императрица упала в обморок. Сбежавшиеся придворные не видели того явления, но, услышав о нем зашептались, что сие должно быть к худу. Ведь всякому известно, что такая встреча вещает о близкой кончине. Сие есть от нечистого духа. Императрица заболела и слегла, и новости самые дурные. И говорят, что регентом при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче станет временщик Бирон. А значит, еще немало лет проведет Россия под страшным гнетом…
— Что же говорят? Будут ли перемены? — спросил Боратынский. — Есть ли смельчаки, кои осмелятся восстать?
— Есть, — твердо ответил Голицын. — Я так скажу, что Анна Леопольдовна и сама Бирона ненавидит. Слишком уж он много власти взял над нею и принцем Антоном-Ульрихом. К тому же она не может ему простить этого брака…
— Да, всем известно, что семья живет недружно…
— Мало того, что недружно, а и вовсе врозь. Еще есть дочь Петра — цесаревна Елисавета, ее в который раз незаслуженно обошли.
— Вот кому бы быть императрицей… — прошептал Иван.
— Не ты один так считаешь, — понизил голос Голицын. — Многие того бы хотели. Но теперь еще не время.
— Как бы не было поздно. Не погубили бы цесаревну.
— Того не допустят, вокруг нее много верных людей.
— Хотел бы и я выказать ей свою верность…
— Сие пока опасно, — покачал головой Голицын. — Должно ступать малыми шагами. А пока надо ждать, что будет с императрицей Анной Иоанновной. Вот что…
— Ты среди верных цесаревне? — спросил Иван.
— Да. Слушай, что я пока тебе скажу. Заслуги твои всем известны и причины твоего бегства — тоже… Цесаревна спрашивала о тебе, ты ведь был среди преображенцев, а она всех знает и помнит, такова уж дочь Петра! — с восхищением прибавил Голицын. — О возвращении твоем теперь знают те, кому следует. Но будь осторожен. Ведь о нем могут уже знать и враги твои.
— Да, то происшествие в дороге…
— Вот! — перебил Голицын. — Может, то и случай, а может… — Он многозначительно замолчал.
— Чей-то донос… — продолжил Боратынский.
— Кстати, что у тебя за попутчик? Ты уверен в нем?
— Он дрался вместе со мною против этих двух офицеров. У меня нет оснований не доверять ему. К тому же, — прибавил Иван, — мне кажется, что он и сам от кого-то скрывается.
— Это хорошо, ежели так. Стало быть, он будет осторожен. Но почему ты так решил? — спросил Голицын.
— Не знаю… — задумчиво протянул Иван. — Просто он довольно странно и забавно иногда вел себя… Впрочем, я могу и ошибаться, и все эти странности лишь следствие его крайней молодости.
— Быть может… Но слушай наш план… — И Голицын, склонившись к уху приятеля, изложил ему план, согласно которому Боратынский вновь вливался в ряды заговорщиков и ставил свою жизнь под угрозу.
Раз ему удалось уже избежать тюрьмы и, быть может, смерти, теперь же — как знать?..
— Ну что, как ваша прогулка, Александр Николаевич? — спросил Боратынский.
— Замечательно! — не скрывая своего радостного настроения, ответила Любава. — Город прекрасен, никак я того не ожидал…
— Да, чудес тут много. Что же вы думаете о вашем дальнейшем устройстве?
— Представьте, у меня сыскалась тут родня, — заявила Любава, найдя, что теперь самый подходящий момент для такого разговора.
— Вот как? — удивился Иван. — Я поздравляю вас — сие есть ценная находка. Что же, родня признала вас?
— Да. Я и не ожидал такого приема, — задумчиво ответила девушка.
— Родня близкая?
— Более чем. Состояние и положение в обществе самые завидные.
— Ежели не секрет, поделитесь…
— Не секрет. Моя родственница — графиня Болховская, родная сестра моей покойной матери.
— Так, стало быть, у вас объявилась тетка. А ее муж?
— Она вдова, — ответила Любава. — И еще совсем молодая женщина, лет двадцати пяти.
Иван усмехнулся:
— Попадаете в распоряжение прелестной тетушки? С юными племянниками и молодыми тетушками разные прекурьезные истории случаются.
— Это вы о чем? — удивилась Любава.
— Так… — протянул Иван и осекся.
Парень явно не понял сей двусмысленности. Стоит ли ее пояснять?
— Просто всем известно, — продолжил он, — что покойный император юный Петр II был влюблен в свою тетку цесаревну Елизавету, дочь его деда императора Петра Великого. Тогда про то много слухов ходило. Она же была ненамного его старше…
— Ничего не слышал об этом, — удивилась Любава. — Надо же! Ну уж можете быть уверены, что со мною подобного не произойдет.