Забей стрелку в аду

Зверев Сергей Иванович

Обернувшись, Святой вымученно улыбнулся медсестре и продолжил:

– Постарайся никуда не отлучаться. Я скоро вернусь. Только проведаю деда и поговорю с врачами. Это займет минут двадцать, не больше.

Запахнув халат, он быстрым шагом двинулся к полутемному коридору, ведущему в глубь больницы. Лифтом Святой подниматься не стал, отдав предпочтение быстрому восхождению по лестнице. Окна пролетов выходили к центральному подъезду. Когда Святой находился между вторым и третьим этажами, он отметил, как мечется в поисках свободного пятачка для парковки вишневый джип. Примелькавшаяся еще на трассе «Тойота» возбуждала

смутные подозрения. Нагнувшись, Святой прильнул к окну, чтобы получше рассмотреть пассажиров автомобиля. Вышедший из джипа долговязый субъект пнул переднее колесо ногой, огляделся и, спрятав руки в карманы брюк, беззаботно пошел к стеклянным дверям главного входа для посетителей.

– Вам плохо?

Вопрос молоденькой сестрички, поднимавшейся, как и Святой, вверх с коробом пробирок для анализов, заставил его выпрямиться. Чтобы исправить неловкое положение, Святой галантно перехватил довольно увесистый деревянный ящик.

– Я вам помогу, – сказал он, пропуская вперед сестричку.

– Мне во вторую хирургию. Нам по пути? – улыбнулась девушка неожиданному кавалеру.

– Попали в яблочко. Я дедушку навестить пришел. Сторожа с огнестрельным ранением. Вчерашней ночью к вам доставили и прооперировали.

Миловидная сестричка, заступившая на дежурство, тем не менее оказалась в курсе всех событий. Благодаря ей Святому не пришлось блуждать по больничным коридорам, напоминающим запутанные переходы катакомб. Она же провела переговоры с суровым врачом-реаниматологом, разрешившим посещение тяжелого пациента.

– Раненый плох, но не безнадежен. К счастью, пуля не задела легкое и нам удалось остановить внутреннее кровотечение. Однако организм пациента изношен. Возраст дает о себе знать. Поэтому возможны самые непредвиденные осложнения, – устало говорил врач, провожая Святого к больному. – Ничего гарантировать не могу. Пока делаем все возможное. Вы должны быть готовы ко всему, даже к самому худшему. Простите, что столь откровенен, но лгать я не привык.

Перед тем как войти в стерильно чистую палату, Святой остановился и, дотронувшись ладонью до плеча прямодушного доктора, спросил:

– Шансы есть?

– Процентов тридцать, что выкарабкается, – так же прямо ответил врач.

– Это немало…

– Но и не много, – глухо произнес реаниматолог, надавливая на дверную ручку. Затем он быстро добавил: – Пациент в сознании. В вашем распоряжении минуты три, не более. Постарайтесь не волновать больного. Только положительные эмоции… Вообще-то я грубейшим образом нарушаю служебные инструкции. К пациенту, поступившему с огнестрельным ранением, допускаются только ближайшие родственники, и то с разрешения следственных органов.

Но дополнение не смутило Святого. Он ободряюще улыбнулся молоденькой медсестре, сопровождающей их, обернулся к вспомнившему о бдительности врачу и отчеканил:

– Я и то и другое.

– То есть? – недоуменно пожал плечами доктор.

– Следователь и родственник в одном лице, – отрубил Святой, оттесняя врача от двери реанимационной.

В его действиях было столько решительности, что доктор не посмел задерживать странного посетителя.

Компанию Николаевичу составлял бедолага, пострадавший в автомобильной катастрофе. Огромный, точно бизон, мужик лежал на первой от входа кровати, забинтованный от макушки до пяток. Его

туша заслоняла сухонького старика, возле которого возвышалась пирамида аппаратуры и стояло целых три штатива для капельниц.

Обойдя покалеченного гиганта, Святой приблизился к кровати. Дед, лежа на животе, слабо пошевелил рукой, давая понять, что заметил гостя. И без комментариев медиков было понятно, насколько Николаевич плох. Губы старика имели синеватый отлив, как у утопленника, долго пробывшего в воде. Лицо было землистого цвета, а дыхание прерывистое и неровное.

Подогнув край одеяла, Святой присел рядом с другом.

– Досталось, Николаевич, на орехи. Что за скоты на тебя наехали? – Святой не удержался и смачно выругался.

Опутанный трубками, нитями проводов, убегающих к датчикам, Николаевич выглядел особенно жалким и беззащитным. У Святого запершило в горле. Он отвернулся и смахнул с ресниц предательски набежавшую слезу. Совладав с собой, Святой вновь обратился к раненому, пытавшемуся что-то сказать:

– Не напрягайся, Николаевич. Мы еще вставим пистон тварям, приказавшим стрелять по тебе. Загоним, обещаю, по самые гланды. Ты выздоравливай и ни о чем не беспокойся… Знаю, наслышан, как ухайдакали ты и Михеич бешеных псов. Все правильно сделали, по совести. Теперь сволочи в морге крутизной козыряют. Там их место.

Святой говорил, запинаясь, стараясь наигранно грозной речью приободрить раненого. Он не был уверен, что подбирает нужные слова и интонации. Но произносить слезливых причитаний Святой отродясь не умел и не хотел. Поэтому и рокотал, как полковой барабан на плацу: мрачно и торжественно.

Очнувшийся перебинтованный горемыка-автомобилист в такт речи Святого стал постанывать и вертеть головой, похожей на верхний шар снеговика, из которого вытащили нос-морковку и сняли ведро, оставив только точки глаз. На секунду маневры гиганта отвлекли внимание Святого.

– Тихо, приятель. Сейчас я уйду, – с таким же успехом он мог обращаться к бревну или бетонной стене.

Мумия реагировала на какие-то внутренние импульсы своего организма, но отнюдь не на громкую речь гостя реанимационной палаты.

– Святой, а ведь эти паразиты тебя искали, – фраза, произнесенная Николаевичем, напоминала шелест осенней листвы.

Старик, насколько было возможным, приподнял голову. Он экономил остатки сил, не позволяя себе тратиться на приветствие, второстепенные слова и даже на улыбку. Николаевич старался донести максимально важную информацию, не размениваясь по пустякам. Он жестом попросил Святого наклониться. Тот беспрекословно подчинился и склонился к раненому.

– Кто искал?

– Быки эти стриженые, – просипел старик, с трудом шевеля синими губами. – Я ничего про тебя не сказал.

– Не сомневаюсь, – тепло улыбнулся Святой, поправляя сбившуюся постель.

В дверном проеме все чаще мелькал врач. Он бросал укоризненные взгляды и многозначительно постукивал пальцем по часам, напоминая о строго ограниченном времени, отведенном для визита. Святой понимающе кивал, но вставать не спешил. Ему подольше хотелось побыть с дедом, и вовсе не для того, чтобы выведать подробности ночного происшествия, узнать побольше о людях, интересовавшихся его персоной. Просто Святому было до слез жаль мастерового старика, пострадавшего от рук неизвестных подлецов.