Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания
Шрифт:
Вряд ли можно отрицать, что эта теория находится ныне в серьезном кризисе, что она давно утратила какую-либо эвристическую роль. Скорее она сама, а не наука, к которой от имени диалектики по инерции иногда продолжают предъявлять претензии, нуждается в серьезном обновлении и, если угодно, «диалектизации».
Критическая экология
В последние десятилетия заметно нарастает процесс, который можно назвать социализацией науки. Причем речь идет не только о том, что с ростом образованности общества научным знанием овладевает все большее число людей. Это важно, но не менее важно и то, что достижения науки, ее реализация во множестве технологий, в крупных природопреобразующих проектах существенно изменяет и жизнь человека, и его сознание.
Мы уже живем не в стабильной естественной среде, а в реальности, которая во многих своих аспектах сформирована на базе прямого или косвенного влияния научных, технических, экономических достижений. Именно формирование подобного динамичного «естественно-искусственного» жизненного мира человека является предпосылкой возникновения нового типа исследований, которые могут претендовать на статус альтернативной науки. Под критической экологией здесь имеются в виду не конкретные исследования немногочисленных еще специалистов-экологов или их работа по контролю за состоянием окружающей среды. Речь идет о более широкой, неспециализированной форме общественного сознания и общественной деятельности, объединяющей «ученых и неученых»— писателей и журналистов, экономистов и философов, педагогов, рабочих, студентов и т. п. Эти люди хотят сохранить «зеленый мир» на планете, в частности и в нашей собственной стране.
Возникновение критической экологии в нашем обществе можно отнести к начальным этапам «битвы» за Байкал, которая продолжается и по сей день. В целом же, если оценить прошедшие с той поры четверть века, то нельзя не признать, что превращение этого движения в самостоятельную осознающую свои задачи и влиятельную силу — один из наиболее полезных и значительных результатов этого не столь уж богатого на достижения периода. Это новый для нашей страны тип общественного движения, поскольку он действительно рожден «снизу» и сохраняет устойчивый иммунитет против известной бюрократической практики «оседлывания», «приручения» и т. п.
Вместе с тем в отличие от «народных» движений типа печально известного «мичуринского движения» критическая экология объединяет людей не на основе пафоса и слепой веры, а на базе ответственной гражданской позиции и отстаивания нового гуманистически-научного понимания отношений человека и природы. Это понимание включает в себя и представление о новом экологическом стиле жизни, об экологической этике, об эковоспитании и т. п. Наряду с этим в нем вырабатывается и определенный образ знания, который, как представляется, можно рассматривать как альтернативный картезианскому, по крайней мере в технократических проекциях последнего.
Где же можно обнаружить этот новый образ знания? Яснее всего он проявляется в тех напряженных дискуссиях, которые велись и ведутся сейчас между экологистами и представителями «ведомственной» науки по проблемам поворота рек, строительства крупных водохранилищ, нынешней практики мелиорации и химизации сельского хозяйства. В этих дискуссиях проявляется важный и новый для культуры момент.
Сама по себе критика каких-то научных разработок и вытекающих из них технических решений — вещь не новая. Подобная критика встречалась и раньше, но велась она обычно от лица религии, философии, политической идеологии, от консервативно настроенной публики. Ученым нетрудно было парировать подобную критику заявлениями о том, что лишь наука дает достоверное и эффективное знание и противиться ему — значит стоять на пути прогресса.
В указанных же дискуссиях положение существенно иное. На стороне критической экологии в дискуссию включились крупные специалисты по целому спектру областей знания— геологи и экономисты, экологи и биологи, социологи и ученые-аграрники, инженеры и гуманитарии. В принципе они подвергают комплексной научной экспертизе — невозможной в узко ориентированных коллективах разработчиков — предлагаемые последними проекты, а также выдвигают собственные, экологически обоснованные, альтернативные решения проблем.
Ситуация, когда наука выступает против науки, вернее, один тип науки — против другого, достаточно нова. И в этой ситуации пока еще преобладают непонимание и взаимные обвинения сторон в некомпетентности. Стороны также по устойчивой отечественной традиции апеллируют непосредственно к инстанциям власти, призывая их быть третейским судьей в научных спорах. Возможно, в нынешней весьма тревожной экологической ситуации подобный стиль дискуссий оправдан.
Но все же, видимо, необходим поиск достаточно устойчивых и Демократических форумов обсуждения таких вопросов (а число их, очевидно, будет возрастать-на очереди энергетические проблемы, оценки технологий на безопасность и т. п.) и демократических же механизмов принятия решений по ним. Существование подобных механизмов могло бы переводить энергию этих дискуссий в позитивное русло и способствовать одновременно и развитию науки, и оздоровлению природной среды.
В чем все же проявляется альтернативный характер критической экологии? Начнем с того, что она в отличие от картезианской науки не является продуктом деятельности профессионального, специализированного научного сообщества. Среди экологистов немало и ученых, но они объединены не замкнутой институциональной структурой, а общей социально-практической задачей, требующей в познавательном плане взаимодействия очень многих видов знания.
В самом деле, угроза природе идет со многих сторон: здесь и проблемы войны и мира, поскольку современная война неизбежно влечет мировую экологическую катастрофу; и различного рода гигантские природопреобразующие планы; и влияние химизации на биосферу; и оценки многих «местных» начинаний, в которых из сиюминутных интересов нередко нарушаются элементарные нормы разумного отношения к природе. Критическая экология неизбежно отступает и от нормы моральной и политической нейтральности, хотя бы потому, что она затрагивает весьма влиятельные силы — ведомственную науку, а нередко и административный аппарат. В ней осуществляется принципиальный отказ от трактовки человека как контрагента природы, призванного преобразовывать ее согласно своим планам и желаниям.
В нашем обществе это очень существенный момент, поскольку с 30-х годов в общественное сознание прочно вошла сталинская идеологема «великого преобразования природы по социалистическому плану». Ныне становится ясным, что эта идеологема и вытекающие из нее гигантомания, практика перманентных «великих строек», «самых больших» плотин, каналов и т. п. свидетельствуют скорее не о силе и здоровье общества, а о его неразвитости и деформациях в нем как в политико-экономическом плане, так и в плане культурном и идеологическом.
Важным и, возможно, в перспективе способным вызвать серьезные методологические изменения является внимание критической экологии к проблеме отношения «искусственного» и «естественного». Картезианская наука в известном смысле «лабораторна», она недвусмысленно отдает приоритет изучению явлений в контролируемых, искусственно созданных условиях. Между тем «внедрение» в природу, живущую по естественным законам, объектов, сконструированных на основе данных, полученных в подобных контролируемых условиях, приводит обычно к массе побочных, непредвиденных последствий. Сторонники технократического подхода отвечают на это типичной формулой: «технологии создают проблемы, которые могут затем решаться технологическими же средствами».