Заболотный
Шрифт:
«Проследить пути и случаи заноса через Астраханскую губернию чрезвычайно трудно. Здесь мы имеем плохо контролируемое движение паломников через Персию в Месопотамию и Мекку, движение ла-маитов в Монголию, наплыв рабочих и торговцев из Персии. Местные условия до настоящего времени плохо изучены с санитарно-бытовой точки зрения. Являются поэтому два предположения о многократных вспышках чумы в Киргизских степях: [4] одно, что чума занесена одним из указанных путей (Заболотный), и другое, что она эндемична в данной заброшенной местности
4
Так называли по старинке казахские степи.
Да, это было отступление. Но отступление вынужденное — за недостатком фактов. И Заболотный проявил мужество настоящего исследователя, решившись отказаться от собственной гипотезы, коль факты ей противоречат.
Ему пришлось нелегко.
«Нам положительно думается, что в данном случае мы встречаемся с одним из парадоксов в истории медицины, — обрушился на Заболотного доктор Страхович, обследовавший астраханские степи вместе с Исаевым. — Мы легко создаем эндемические очаги вдали от нас и ждем оттуда опасности и в то же время с упорством, не отвечающим научной объективности, отрицаем возможность того же у нас самих.
Так, например, на основании наблюдений профессора Заболотного, обнаружившего в 1898 году бактериологически чуму в Восточной Монголии, мы легко признали этот очаг. И тем не менее в следующем, 1899 году, когда чума появилась в русском селе Колобовка, мы делаем предположение о заносе к нам этой чумы из Восточной Монголии, находящейся на расстоянии почти 6 тысяч верст сухим путем, калмыками, живущими по другую сторону Волги, потому что калмыки иногда ходят на поклонение к буддийским святыням в Монголию (Заболотный, Левин)». Выступил против Даниила Кирилловича — в защиту его собственной, но пока не подтвержденной гипотезы — и Клодницкий.
«Киргизы не принадлежат к числу особенно фанатичных поклонников корана, — настаивал он, — и немногие между ними могут вынести значительные путевые расходы по поездке… Однако мысль работающих по чуме врачей и административных лиц часто и настойчиво, хотя и бесплодно, ищет источник в паломниках из Аравии…»
Но отступление было временным: Заболотный готовил новые экспедиции в пустынные бескрайные степи, привольно раскинувшиеся за Волгой.
Помешала новая беда. В России начались эпидемии холеры, и Даниилу Кирилловичу пришлось на время отвлечься от загадок чумы, чтобы выступить на защиту людей от другого опасного врага, с которым он начал воевать еще в студенческие годы.
Помните тот смелый опыт, когда Заболотный и Савченко выпили смертельную разводку холерных вибрионов, чтобы проверить на самих себе и доказать всем надежность прививок против холеры?
С тех пор В. Хавкин, Н. Гамалея и другие ученые создали отличные образцы вакцин. Проверенное, испытанное оружие было в руках врачей; и Мечников даже утверждал, что уберечься от холеры легче, чем от насморка. Но у холеры, как и у чумы, есть помощники: грязь, нищета, голод… И она захватывает один город за другим: Самара, Астрахань, Баку, Саратов, Царицын, Киев.
Прививки ослабленными и убитыми вибрионами
Как и в борьбе с чумой, главное — предупредить возникновение эпидемии. С холерой это проще: она передается только от человека к человеку, животные ею не заболевают.
Этим, между прочим, объясняется удивительный «парадокс холеры», доставивший немало хлопот исследователям. До XIX века эта болезнь была почти неизвестна в Европе, хотя в Индии губила миллионы людей. Ее так и прозвали — «азиатская холера». Но вот улучшились пути сообщения, люди начали больше и быстрее ездить по всему свету — и холера двинулась поражать одну страну за другой.
Но зато холерные вибрионы гораздо более живучи, чем чумные палочки. Они могут даже перезимовать в замерзших прудах и реках, прямо во льду, и не потерять своей губительной силы.
Заболотный ездит из города в город, читает лекции, учит врачей технике прививок вакцины, которую день и ночь готовят его ученики в лабораторных казематах «Чумного форта». Сегодня он в Баку, на нефтяных промыслах уговаривает рабочих сделать прививки. Усталые, перепачканные в мазуте люди слушают его мрачно и недоверчиво. Заболотный говорит с ними задушевно и просто. Рассказывает о болезни, о своих путешествиях, а потом сам первый делает себе укол. И вот уже вереницей тянутся к столу рабочие, женщины несут детей на руках. Только поздно вечером складывает он инструменты и, не чуя ног от усталости, бредет в гостиницу.
— Ужас!.. Когда все это только кончится! — сочувственно вздыхает провожающий его чиновник в белом кителе.
— Когда будут уничтожены эти ужасающие условия жизни, голод и нищета, — угрюмо и резко отвечает Заболотный.
Так он и записывает в своем отчете, отправленном в Петербург. А через несколько дней из газетной заметки узнаешь, что Даниил Кириллович уже начинает бой в другом городе:
«Командированный распоряжением Противочумной комиссии в Ростов-на-Дону профессор Д.К. Заболотный обнаружил при осмотре местного водопровода следующий вопиющий факт, вполне объясняющий взрыв типичной водяной холерной эпидемии, давшей уже свыше 800 смертных случаев: все нечистоты из города спускаются в реку, из которой берется питьевая вода, плохо потом фильтруемая на водопроводной станции…»
Возникает эпидемия в Астрахани — и Заболотный спешит туда с экспедицией, которая делает предохранительные прививки четырем с половиной тысячам человек.
В августе 1908 года холера проникает в Петербург. Три станции ежедневно перекачивают в трубы городского водопровода двадцать два миллиона ведер невской воды, и только часть ее проходит через фильтры. Скученность населения, особенно на рабочих окраинах. Грязь в трактирах, на базарах, в бесчисленных купеческих лавчонках — холере есть где разгуляться в огромном столичном городе.