Забвение Миров

Кулеш Мирослава

– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись. Если будешь драться, я буду кусаться, а кусаться ни при чём, буду биться кирпичом, а кирпич ломается, дружба начинается.

Кира звонко засмеялась, запрокинув голову, Павел наконец-то обнял жену.

– Но я всё равно буду тебя пилить, – предупредила Кира.

– Я и не жду, что твоя обида пройдёт после пары слов.

– И ты готов это терпеть?

– Готов, – твёрдо ответил Павел.

Кира слабо улыбнулась в ответ.

Вернувшись в резиденцию Уэлчей, супруги поужинали и легли спать. Павел не давил на Киру, не требовал бурного примирения, близости и понимания. Они спали в одной постели, Кира – с одной стороны, Павел – с другой. Ему не спалось, она же забылась

беспокойным сном. Он прислушивался к её дыханию, а когда понял, что она спит, перевернулся на другой бок, обнимая и прижимая к себе. Кира поёжилась, но повернулась к нему лицом, утыкаясь лбом в его грудь. Что они сделали со своими жизнями? Что он натворил? Он корил себя за то, что отступился от неё, что не подумал о жизни на два мира. Ведь это так просто. Просто… только вот портал с этой стороны запечатан. При всём желании он бы не смог попасть к ней. На поиски другого портала могут уйти годы, а по меркам Земли – десятилетия. Упущенные годы жизни с ней. Павел был благодарен той нелепой случайности или неслучайности, по которой Кира попала в этот мир. Это было мелочно, но он был рад. Только оставалась ещё одна проблема: их сын. Он остался там. Илья и Алёнка позаботятся о нём. Да, обязательно, мальчик не попадёт в детский дом, они вырастят его, как родного. Обязательно. Да, так и будет. Святой Прародитель, кого он сейчас убеждает? Ну вот, он так ассимилировался, что даже стал вместо Господа упоминать Святого Прародителя. Но это его мир, он принадлежит ему без остатка, он не может просто взять и отказаться от своей второй сущности, когда ему стала известна правда. Он видел войну своими глазами и не может бросить всё. Чёрт! Видимо, так он и должен был себя чувствовать, чтобы открыть портал. Да, скорее всего, именно так. Разрываться самому между двумя мирами, чтобы разорвать пространство.

Кира заелозила в его объятиях, скидывая с себя одеяло, конечно, с ним было жарко, он теперь как ходячая печка. Он перевернулся на спину, перекладывая голову Киры себе на грудь, погладил по голове. Он слишком сильно любил её, но поступил, как предатель.

– Если ты не перестанешь так громко думать и мешать мне спать, я тебя ударю, – пробормотала Кира, обнимая мужа.

– Ты слышишь мои мысли?

– Нет, но я буквально слышу, как скрепят шестерёнки в твоей голове, – прошептала она, утыкаясь носом в ямочку на его ключице. – Спи.

– Ты тоже.

– Я и спала, пока ты не начал громко думать, – пояснила жена.

– Я люблю тебя, ты же знаешь.

– Да, знаю. Завязывай с самобичеванием. Я тоже тебя люблю.

– И не сердишься?

– Сержусь, – ответила Кира. – Так! Всё! Надоел! Я проснулась, пошли пить чай, мне нужна тонна сладкого, чтобы хоть как-то пережить своё разочарование в отсутствии сна.

– Шоколад тут так себе, – заметил Павел.

– Зато булочки отменные, – возразила Кира, поднимаясь с постели.

– Будешь налегать на булочки, сама станешь, как булочка.

– Ты что, бессмертный? – Кира подняла бровь в притворном гневе.

– Ну что-то вроде того, – усмехнулся Павел и, следуя примеру жены, поднялся с постели. – Я схожу в дом, вскипячу воды.

– Не думал перенести кухню сюда?

– Думал, печник обещал прийти ближе к первому красному, чтобы сложить печь.

– А?

– Ну по-нашему к первому месяцу лета. Лето – «красные» месяцы, весна – «зелёные», зима – «синие», осень – «чёрные». Новый Год – «день Золотого».

– Надо же.

– Ага, только после первой войны прошло много лет и история обросла легендами, почему времена года называются цветами, а месяцы – просто по номеру. Когда пришла вторая война, Драконы снова вернулись в этот мир и объяснили, почему это так называется.

– То есть печника надо ждать к первому месяцу лета.

– Именно. Но летом проще, можно развести костёр и готовить на нём.

– Вот уж старый вояка, полевую кухню освоил?

–

Есть такое.

Павел надел штаны и пошёл в полуразрушенный особняк, чтобы согреть воды. Кира же прошла в гостиную, зажгла свечи и стала накрывать на стол. Тонкая льняная ночная рубашка не спасала от холода, поэтому Кира развела камин. Она смотрела на разгорающийся огонь и думала о том, что ей придётся смириться с судьбой. Алёна и Илья позаботятся об их сыне. Обязательно. Кира описала всё, что поможет Алёне воспитать маленького Дракона. Она ведь была готова уйти из его жизни, вот только она собиралась умереть, а не попасть в другой мир. Это тяготило. Чувство вины – тот самый сказочный зверь, что грызёт без зубов. Почему она не могла просто умереть?

Вернувшись к столу, взяла нож и стала разрезать булочку, чтобы намазать её маслом. Руки дрожали, обида за собственную судьбу клокотала в ней, словно лава в жерле вулкана. Она должна совладать с собой. Павел слишком просто относится к тому, что они застряли здесь, вдали от сына. А ведь она сказала, что простила его. Чёрт!

Лезвие выскользнуло из ручки и располосовало безымянный палец левой руки, окропив алой кровью кольцо леди Уэлч. Кира сморщилась и попыталась остановить кровь, засунув палец в рот. Только утром говорили об этом. Иногда Кира ненавидела себя и свой дар, например, сейчас. Она развернулась и…

Тонкая полупрозрачная женская фигура стояла прямо перед ней и добродушно улыбалась. Кира удивлённо подняла брови.

– Свят твой род, леди Брэм, – прошептал женский голос.

Кира только промычала в ответ, палец всё ещё был во рту. «Картина маслом», – она мысленно отругала себя за свою неуклюжесть и невоспитанность.

– Свят ваш род, – пискнула она, вынимая палец изо рта.

Леди Уэлч покровительственно улыбнулась, молчаливая, высокородная леди, которая не будет запихивать порезанный палец в рот. Кире стало жутко неловко за своё поведение. Однако кровь продолжала капать с её пальца на пол. Маргарет задумчиво склонила голову, наблюдая за этой картиной. Кира тоже посмотрела на свою руку и просто пожала плечами. Сцена была до такой степени нелепой, что, кроме как пожать плечами, ей больше ничего не пришло в голову. Страшно не было, а вот неудобно, да… Чёрт! Кира схватила со стола полотенце и обмотала палец.

– Простите, леди Уэлч, – прошептала она.

Та снова лишь едва заметно кивнула головой. Она смотрела на Киру, как на диковинную зверушку, что крайне раздражало.

– Я столько раз видела вас во сне, столько раз слышала вас, а вот к личной встрече оказалась совсем не готова, – попыталась оправдаться Кира.

Но леди Уэлч даже не отреагировала на её слова.

– Похоже, призраки немногословны, – проворчала Кира.

В дом вошёл Павел с чугунком, полным кипятка.

– Вообще-то в доме был нормальный чайник с носиком, – нахмурилась леди Уэлч.

– Не понял? – Павел замер на месте.

– Это леди Уэлч, – пояснила Кира.

– Это я как раз понял, – он потёр свободной рукой глаза. – Только есть неувязка. Она что, приведение?

– Всегда считала Драконов излишне прямолинейными, – её губы даже не двигались, когда она это произносила. Это до жути пугало. – А теперь освободите моего мужа, – потребовала женщина.

– Эммм? – Кира замялась. – Да его как бы никто и не держит.

– Кровь, глупая, – она сокрушённо покачала головой и закатила глаза.

– Ну спасибо, – Кира перевела взгляд на свою окровавленную руку.

– Чай не предлагаю, вряд ли привидения его пьют, – Павел поставил чугунок на стол.

– Всё дело в моей крови, ведь так?

– Так, – подтвердила леди Уэлч. – К сожалению, ты всегда была слишком осторожна, и за столько лет не пролила ни капли своей драгоценной крови на кольца.

– А надо было?

– Конечно. Всё дело было в твоём роде. Роде великого Королевского Золотого Дариуса Брэма. Ты кровь от крови его.