Забытая история Руси
Шрифт:
Важным требованием к главе миссии в Хазарию было знакомство Константина со славянским языком. Они с братом Мефодием, который должен был сопровождать его, родились в Салониках, где их отец занимал важный пост в военной администрации. Как и во многих македонских семьях, в семье говорили и по-славянски, и по-гречески. Знание славянского было важным, поскольку этот язык был широко распространен в Крыму и в самой Хазарии (где же эта славянская Хазария?).
Константин прибыл в Крым, «и он нашел там список Евангелия и псалмов, написанных по-русски (росьскы письмены писано; вариант: русьскы), и он нашел человека, говорящего на этом языке, и говорил с ним, и понимал смысл того, что говорит
Считая, что Константин (Кирилл) является изобретателем славянского алфавита, и не имея никаких ясных свидетельств о существовавшем до него развитом славянском письме, ученые вставали в тупик перед приведенным фрагментом из «Жития» Константина. Ведь из рассказа ясно: главной трудностью для него было разобрать БУКВЫ, а не понимать язык, что ему удалось легко, – несомненно, сравнивая русский с македонским славянским наречием. Скорее всего, это правда, иначе зачем приводить этот факт в «Житии», умаляя достоинства Философа. А что касается букв, не была ли то знаменитая глаголица? Впрочем, до сих пор среди специалистов идут споры, что же за азбуку изобрел Кирилл: носящую его имя кириллицу или же глаголицу?
Весной 861 года направился он в ставку кагана Хазарии неким «хазарским путем». Сперва он попал в Северную Таврию, где на него напали венгры, однако он не повернул обратно, а проследовал дальше к одной из бухт на северном побережье Азовского моря, где сел на корабль и поплыл по Хазарскому морю. Такова, повторяем, официальная история. Но по какому Хазарскому морю можно плыть из Азовского? Ничего не понятно из описания пути.
По прибытии в ставку кагана Константину предстояло вступить в полемику с оппонентами, иудейскими и мусульманскими миссионерами.
В «Житии» Константина полемика с иудеями описана подробно, но мало сказано о полемике с мусульманами (в «Житии» Мефодия о полемике с мусульманами не упоминается вовсе). Константин разбил все аргументы иудея – и никак иначе; нельзя ожидать другого в таком литературном документе, как «Житие» христианского святого. Однако в книге арабского автора Аль-Бакри есть рассказ о религиозных диспутах между христианами и иудеями, можно предположить, именно во время миссии Константина; согласно этому документу, иудеи взяли верх над своим христианским оппонентом, а что касается мусульманского миссионера, ему не довелось подискутировать, поскольку евреи отравили его. Вот видите, каждый пишет, что считает нужным.
Во всяком случае, даже по «Житию» видно, что каган не был обращен в христианство под давлением аргументации Константина. Все же каган позволил своим придворным и своему народу креститься, если они того желают. Более того, каган послал вежливое письмо императору, в котором читаем: «Ты прислал нам, Государь, достойного человека, который своими словами и делами показал нам, что христианская вера – святая; мы поняли, что это истинная вера, и мы дозволили тем, кто захочет, принять крещение и надеемся, что мы сами будем готовы сделать то же в надлежащее время. И мы являемся друзьями и помощниками твоего величества и готовы служить тебе, когда тебе потребуется наша служба». Согласно официальной истории, через три или четыре года после путешествия Константина в Хазарию каган был обращен в иудаизм (около 865).
Вернувшись после этих неудач в Крым, Философ решил хоть в чем-то добиться успеха и обратил в христианство народ Фул. Полагают, что город Фул находился на северо-восточном склоне Крымских гор. Его жители поклонялись священному дубу, и Константин в качестве последнего аргумента срубил его. [35] Это похоже на рассказ
35
Можно смело предположить, что людей в охране византийского посла Константина было больше, чем жителей рыбачьей деревушки Фул. Иначе вряд ли они ему позволили бы рубить священный дуб.
Через год после возвращения из Хазарии Константин с братом Мефодием предпринял новую миссию, теперь на запад (в Паннонию, Венгрию), а не на восток (в Хазарию; так считают традиционные историки. На самом деле Хазария и Паннония – это рядом). Инициатива новой миссии исходила якобы от князя Ростислава из Моравии; в 862 году его посланники прибыли в Царьград и просили императора направить проповедников в Моравию для насаждения там христианства. К этому времени часть моравского народа, включая самого князя Ростислава, уже была обращена через германских миссионеров. Последние, однако, не были знакомы со славянским языком, что являлось серьезной помехой для проповедей: привезенные немцами церковные книги были на латыни, на том же языке проводились церковные службы, которые потому и не воспринимались коренным населением.
С церковной точки зрения Паннония находилась под юрисдикцией Рима, епископ Зальцбургский провозгласил свое господство над этим регионом. Что касается международной политики, то в 840 году король Людовик Немецкий поставил там князя Ростислава как своего вассала. Сперва Ростислав оставался верным Людовику, но позднее попытался освободить свою страну от германского владычества. В 855 году Людовик послал войска в Моравию, а позднее предложил болгарскому царю Борису союз против Моравии. Чтобы предвосхитить опасность быть атакованным болгарами вместе с германцами, Ростислав и попросил византийского императора о помощи как дипломатической, так и церковной, что, впрочем, совершенно непонятно. Чем могла бы помочь Византия стране, не имеющей с ней прямых границ, к тому же зажатой меж двумя врагами?
Историки считают, что вполне естественным для патриарха Фотия было доверить новую миссию тем же Кириллу и Мефодию, ввиду их опыта в миссионерской деятельности, который они приобрели в Хазарии (опять странность, ведь миссия в Хазарию оказалась неудачной).
Считается также, что, обсуждая в Царьграде план предстоящей работы, Константин с самого начала настаивал на использовании славянского языка моравской церковью. Его идею поддержали и патриарх, и император. Византийская церковь в некоторых случаях была готова согласиться на использование местных языков в церковной службе, в отличие от обычно бескомпромиссного отношения Рима, говорят историки. Но, похоже, здесь они ошиблись. Раз папа признал Священное писание на славянском языке за каноническое, то и план миссионерской деятельности обсуждался не в Царьграде, а в Риме.
Коль скоро было принято решение об использовании славянского языка в церковных службах в Моравии, сразу возникла проблема наличия церковных книг, переведенных на славянский; а устойчивого местного алфавита не было. Константин должен был либо согласиться на то, чтобы использовать греческий алфавит для передачи славянских букв, либо изобрести совершенно новый славянский алфавит. По «Житию», Константин выбрал последнее и составил свой собственный алфавит: начал он молиться вместе со своими помощниками, и вскоре «Господь внял молитве его приближенных, и божественная мысль осенила Константина, и он составил буквы». Отчего не взял он за образец «русские буквы», которые изучал в Крыму, непонятно.