Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина
Шрифт:
Теоретической основой политической системы стал курс на «возрастание руководящей роли партии». Понятно, что предполагавшееся при «позднем Хрущёве» усиление прочих, кроме партии, общественных организаций опять было отброшено: партэлита воспарила над всеми.
Новое партийно-государственное руководство вернулось к отраслевой структуре управления, упразднив совнархозы и преобразовав ВСНХ в Госснаб. Также на двух пленумах ЦК (1965) были намечены меры по стимулированию сельского хозяйства и промышленности за счёт материального поощрения работников. Значительно расширялись права предприятий, возросла их экономическая самостоятельность, снизилось количество плановых показателей,
Однако сложившаяся в 1950–1960-х годах индустриальная модель обладала двумя характерными и взаимосвязанными особенностями: а) жёсткой зависимостью экономического роста от масштабов вовлечения первичных ресурсов и, соответственно, от объёмов топлива и сырья; б) разбухшим инвестиционным сектором, технологическая отсталость которого определяла повышенный спрос на ресурсы. Экономика стала экстенсивной, неспособной к динамическим прорывам. Такое её состояние, вкупе с попыткой увеличить фонды потребления в ущерб фондам накопления, само собой препятствовало «введению рыночных начал»: когда среди плановых показателей деятельности предприятий первое место отвели объёму реализованной, а не валовой продукции, это не привело к положительным результатам.
И понятно, почему: Россия даже без деформаций экономики, как только пытается «жить как все», начинает отставать.
Кроме того, продолжалась весьма затратная холодная война.
В марте 1965 года началась реформа в сельском хозяйстве: опять повышены закупочные цены, установлен твёрдый план государственных закупок и введена 50-процентная надбавка к основной цене за сверхплановую продукцию. Была несколько расширена самостоятельность колхозов и совхозов. Резко увеличились капитальные вложения в развитие сельского хозяйства, но и этого было крайне мало.
В 1970 году урожайность зерновых в СССР составила 15,9 центнера с гектара, в 1985–1986 — 17,5 центнера. И обычно историки-либералы с усмешкой отмечают, что это чуть больше, чем собирали в 1913 году англичане (17,4), но меньше, чем немцы (20,7). А в 1970–1980-х в Великобритании собирали уже 56,2 центнера зерна с гектара.
Конечно же, такая разность связана не столько с природными факторами, сколько с вложениями в экономику. Говоря об этом, сразу вспоминают характерное для Запада явление того времени — «зелёную революцию»: колоссальный подъём урожайности достигался селекцией и улучшением агротехники. Но никто не вспоминает, что на Западе для достижения подобного результата понадобился десятикратный рост затрат энергии на производство единицы продукции. А значит, СССР и не мог участвовать в «зелёной революции»: основной массив нашей пашни располагается в зоне рискованного земледелия, и нам потребовались бы значительно более высокие энергозатраты.
Здесь уместно вспомнить, как на заре перестройки, не понимая страны, в которой живут, российские либеральные экономисты говорили о нецелесообразности держать в СССР громадный парк зерноуборочных комбайнов и тракторов. Для них ориентиром было совершенно иное, чем у нас, соотношение количества сельхозтехники и размера пашни в развитых западных странах. И в самом деле, в СССР в 1984–1988 годах тяжёлых тракторов производилось в 5 раз больше, чем в США. Но при этом в США производили в 13 раз больше, чем у нас, малогабаритных тракторов!
Не учитывалось также и то, что в СССР весьма жёсткие природные условия. Тракторы
Не все это понимают сейчас, и мало кто понимал тогда, — а в руководстве, наверное, и никто не понимал. Реформы, очень убедительные с точки зрения «теорий» и «моделей», совершенно не учитывали природных особенностей России. Удивительно ли, что довольно быстро выяснилось: хозяйственная система отвечает на изменения не так, как ожидалось, — и реформы была без шума свёрнуты.
Реформаторский период 1965 года понизил управляемость народным хозяйством, привёл к разбалансированию экономики (разрыв между стоимостными и материально-вещественными потоками). Завышенные потребительские ожидания не оправдались, территориально-торговый дисбаланс был налицо. Число министерств постоянно росло. Все отчитывались по показателю объёма реализации в рублях, и в отсутствие конкуренции предприятия, в погоне за прибылью, увеличивали цены на продукцию, просто используя более дорогие виды сырья и материалов! Это подрывало экономику, делало её излишне ресурсоёмкой, снижало выживаемость людей, — но кто из числа элиты об этом думал?!
С одной стороны, экономическое развитие СССР было достаточно устойчивым. Советский Союз опережал США и страны Западной Европы по таким физическим показателям, как добыча угля и железной руды, нефти, цемента, производству тракторов, комбайнов. Но вот по качественным факторам отставание было явным: ресурсы просто прожирались. Темпы экономического развития падали; советская экономика стала невосприимчивой к инновациям, очень медленно осваивала достижения науки и техники.
1967, 5–10 июня. — «Шестидневная война» Израиля против Египта, Иордании и Сирии.
1968. — «Пражская весна». 21 августа. — Ввод войск Организации Варшавского Договора в Чехословакию.
В конце 1960-х годов правительство Чехословакии, взяв курс на внедрение элементов рыночной экономики, пошло по этому пути значительно дальше, чем позволяли рамки социалистической теории. Советскими властями этот «рыночный социализм» был оценен как правый ревизионизм, и в Чехословакию ввели войска, что имело большое значение и для нашей страны: развитие экономической мысли в нашей стране притормозилось, общественно-политическая жизнь осложнилась.
Известно, что пятилетка 1966–1970 годов стала единственной за всю историю плановой экономики, когда директивы практически полностью совпали с фактическим исполнением. Объяснить это можно только массовой подгонкой результатов, ибо как раз в этот период масштабы, разнообразие и динамичность хозяйства превысили критические возможности планирования старого типа.
С начала 1970-х страна вступила в период застоя — торможения экономического роста, проедания национального богатства, снижения жизненного уровня, бюрократического маразма и массового цинизма.