Забытое грядущее
Шрифт:
Успех группы — и самого Ната — не остался незамеченным руководством компании, и вскорости Натаниэль Бампо стал руководителем отдела (в который превратилась его группа), занимавшегося исключительно пищевыми синтезаторами. Прямым — и весьма порадовавшим Джейн — следствием такой реорганизации стал существенный рост доходов четы Бампо: через три года они полностью рассчитались с кредитом и стали владельцами своего дома. Правда, иногда Нат, увлекавшийся работой до одержимости, засиживался за компьютером и дома, причём до поздней ночи. Однако его жена быстро нашла панацею от этого заболевания — стоило ей появиться в рабочем кабинете мужа в пеньюаре облегченного типа и прошептать магическое: «Я уже заждалась тебя…», как Натаниэль тут же шёл за ней в спальню — порой даже забывая выключить компьютер.
Политикой супруги не интересовались — после того, как на официальном уровне было заявлено, что в случае проведения «Аль-Кайдой» на
Белокожие жители Америки — сытые, здоровые, получившие прекрасное образование — занимали свои престижные места в офисах банков и компаний, шелестели там клавишами компьютеров, осуществляя самый справедливый делёж всего того, что производилось, покупалось и продавалось во всём мире, и не мыслили себе иной работы. Если по каким-то причинам кто-то из них выбывал из гонки за престижем и становился безработным, он — или она — отнюдь не спешили податься в уборщики мусора или в мойщики стёкол, предпочитая жить на вполне приличное пособие и ждать, пока удача снова не повернётся к ним лицом. Или даже не ждать, а просто ничего не делать и радоваться жизни в пределах возможного минимума — причём минимум этот показался бы верхом изобилия в очень многих странах мира. А за станками, за рулями тяжёлых грузовиков и автобусов, на стройплощадках и на палубах кораблей, в кассах супермаркетов и в приёмных покоях больниц, за стойками баров и в рецепциях гостиниц белых сменяли смуглокожие люди — иммигранты из Индии и с Филиппин, из Латинской Америки и арабских стран. Они брались за любую работу — ведь здесь за неё платили так, как никому из них и не снилось у себя дома. Кое-кто из них возвращался на родину, но многие оседали здесь, доказывали свою полезность для дальнейшего процветания самой могущественной страны мира и получали американское гражданство. И они действительно были нужны этой стране — не всем же быть директорами корпораций и топ-менеджерами. И рождались в их семьях дети — много детей, становившихся гражданами США уже по праву рождения. Дети росли, и смотрели на окружающую их роскошь с завистью и жадностью, и ждали своего часа.
Прокатившаяся в начале века по всей Европе — начиная с Франции — волна беспорядков на расовой почве не задела Америку. «Это где-то там, далеко, и нас не касается, — привычно считал законопослушный гражданин США. — Да и что с них взять, с этих бестолковых европейцев? У нас такого не может быть, потому что не может быть никогда!». Некоторое беспокойство — и то в определённых кругах, прекрасно понимавших, чем это может кончиться, — вызвало введение единой арабской валюты, быстро пошедшей в гору, зато события на Дальнем Востоке России не привлекли почти никакого внимания. И реакция Запада на эти события была несколько своеобразной.
…Огромная толпа китайцев на берегу широкой реки, транспаранты, флаги, трибуна с ожесточённо жестикулирующим оратором… Русские танки и лица солдат и офицеров — напряжённые и сосредоточенные, как это всегда бывает в ожидании приказа к атаке, и в то же время какие-то растерянные — это что же творится-то, а? Заседание Государственной Думы России — и та же растерянность на лицах депутатов… Лицо случайного прохожего на улице Москвы и поднесённый к нему корреспондентский микрофон. «Что вы обо всём этом думаете?» — «Я? Да я… (вместо ответа — судя по мимике, весьма красноречивого, — следует длинная череда писков, заменяющих вполне определённые энергичные выражения). Кадры видеохроники сменяются компьютерным изображением карты России, на которой на месте Хабаровского края и Приморья расползается обширное жёлтое пятно… Заседание Совета Безопасности ООН: «России следует отказаться от своих имперских амбиций — они давно уже стали достоянием прошлого. Соединённые Штаты с искренним уважением относятся к праву всех людей планеты, независимо от их цвета кожи и вероисповедания, жить по своим обычаям и традициям, в условиях свободы и демократии… Соединённые Штаты намерены признать суверенитет Малого Китая и установить с ним дипломатические отношения… Американский народ всегда…»
— Так им и надо, — равнодушно бросила Джейн, сидя на мягком диване рядом с мужем и глядя на стереоэкран новенького домашнего медиа-центра, где шёл репортаж «Си-Эн-Эн» о провозглашении на территории России китайской автономии. — Врагами были, врагами и остались! Им, — добавила она, имея в виду русских, — надо было не с нами тягаться, а следить за тем, чтобы эти желтолицые не обосновались по-хозяйски в их собственном доме. Слава Богу, у нас такого быть не может.
Натаниэль промолчал — уж очень неприятным было зрелище многотысячной толпы, исступлённо скандирующей что-то под плакатами с красными иероглифами, похожими на насосавшихся крови пауков. А Джейн взяла пульт и лёгким движением пальца с ухоженным ногтем переключилась с программы новостей на развлекательный канал, где сияющий белозубой улыбкой ведущий в окружении умопомрачительных смуглых девиц с минимумом одежды на соблазнительных гибких телах приглашал всех телезрителей принять участие в почти беспроигрышном интерактивном шоу с главным призом в миллион долларов.
Кэролайн уже училась в школе. Учёба давалась ей легко — она без всякого напряжения стала одной из первых учениц, радуя родителей — в первую очередь, конечно, Натаниэля. И даже Джейн не забывала при случае ввернуть в разговоре с соседкой: «А моя Кэрри вчера получила самый высокий балл при тестировании по истории!», делая при этом акцент на местоимении «моя», хотя её отношения с дочерью по-прежнему напоминали вооружённый нейтралитет.
Обычно детей развозил по домам жёлтый школьный автобус, но иногда Нат и сам заезжал за дочкой. Вот и сегодня у него неожиданно высвободилось пара часов времени, и он решил доставить Кэролайн — и себе, конечно, — маленькое удовольствие. Девочке будет приятно, что папа приехал за ней на недавно приобретённой шикарной машине — такой покупки требовал статус руководителя отдела, и «High Tech» строго следила за тем, чтобы её сотрудники соблюдали статусные требования, — а ему хотелось лишний час побыть с Кэрри. «А то из-за этой чёртовой работы совсем не остаётся времени для простых человеческих радостей…» — думал Натаниэль, подъезжая к школе.
Он припарковался неподалёку — так, чтобы Кэролайн сразу его увидела, — и стал ждать, не выходя из машины. Он ждал довольно долго — ребятишки выбегали шумной гурьбой из-за сетчатой ограды, и Натаниэль обратил внимание, что среди них почти нет белых. Были всякие — смуглокожие, желтокожие, бронзовокожие, совсем чернокожие, — однако чисто белокожих было немного. Какая-то непонятная мысль начала оформляться в сознании Ната, но тут появилась Кэролайн, радостно взвизгнула и бросилась к нему со всех ног. Он вышел из машины, поймал дочку и поднял высоко вверх, к солнцу. Кэрри весело верещала, ничего не боясь в крепких отцовских руках. Натаниэль поставил раскрасневшуюся девочку на землю, открыл перед ней дверцу машины и склонился в шутливом поклоне, подавая Кэрри руку. Та, принимая игру, с самым серьёзным видом оперлась на его ладонь и забралась на мягкое сидение с достоинством маленькой принцессы. Мотор мурлыкнул и заработал почти бесшумно, машина тронулась, и тут Натаниэль ощутил взгляды многих десятков детских глаз, смотревших на него, на Кэролайн и на его автомобиль, похожий своими обводами на космический корабль из фантастического фильма. В этих взглядах было многое, и зависть — зависть была тоже. И он вдруг представил себе этих ребят лет через десять-двенадцать — представил стоящими толпой под плакатами с причудливой арабской вязью и исступлённо что-то скандирующими. И Нат почувствовал неприятный холодок в спине — второй раз в жизни — совсем как в Париже двадцать лет назад при виде той дурацкой сцены у метро.
Лежавший на коленях Натаниэля небольшой плоский прибор издал еле слышный писк, и тут же засветился маленький дисплей. «Хорошо, что я успел расставить «глаза» по всему периметру участка, — подумал Нат, наблюдая за светящейся точкой, неторопливо ползущей по крохотному экрану. — Их найти не так просто — разве что стражи выпустят «ос», — а я могу видеть всё вокруг. А пока поле не погаснет, и «осы» ни черта не разглядят. Правда, уровень энергии в аккумуляторах уже заметно снизился, но это не страшно: скоро взойдёт солнце и тогда «ладошки», собирающие не только прямой, но и рассеянный солнечный свет, быстро восполнят затраченное за ночь».
Точка укрупнилась до размеров пятнышка, и микрокомпьютер выдал идентификацию, заодно выведя на дисплей данные о расстоянии, курсе и скорости летящего объекта. «Флаер — понятное дело. А ты думал, они пойдут через лес на своих двоих, словно трапперы времён войны за независимость? Ведь эти двое — те, что остались там, возле моего дома, — приехали, а не пришли. Правда, эта самоуверенная парочка не ожидала от меня того, что я сделал… И зря не ожидала…».
Нат знал, что лишних движений сейчас делать не стоит — разрешающая способность полицейских детекторов позволяет засечь шевеление мыши в траве с высоты тысячи футов. Маскировочное поле — штука хорошая, однако «ищейки» классифицируют цели по многим параметрам, в том числе и по динамике, и они набиты всякой хитрой электронной дрянью под завязку. Те же «осы», например, — маленькие автономные летательные аппаратики (именно такие разрабатывались в своё время в специальном отделе «High Tech Corporation» для «антитеррористических операций»), способные проникать в любую щель, подслушивать там, подглядывать, а если надо, то и атаковать по приказу, молниеносно впрыскивая под кожу человека парализующий яд. Вот ведь пакость какая — палить в них из винтовки бесполезно, «осы» чуть крупнее пули. Их, насколько было известно Нату, можно оглушить мощным электромагнитным импульсом — так, что они дождём посыпятся вниз, — вот только нечем ему сгенерировать такой импульс. Значит, надо сидеть смирно.