Зачарованные
Шрифт:
— Если даже я буду жить вечно, мне все равно будет тебя недостаточно.
Он понял эти слова буквально, взял ее ноги и положил себе на плечи — что позволило ему войти в нее еще глубже, еще мощнее, как если бы он хотел навеки оставить внутри у нее свой отпечаток — прижечь ее сердце, душу и тело каленым клеймом. Приближающееся окончание соединило их в одном сокрушительном, всепоглощающем порыве. Их радостные крики, поглощенные воздухом, перенасыщенным паром, иссякли вместе с их силами.
Лежа в его любовных объятиях, удовлетворенная и расслабленная, Никки неожиданно вздрогнула. Откуда-то вдруг возникла ужаснувшая
— Нет!
Серебряный Шип встревожился, особенно когда заметил, как побледнело ее лицо.
— Что?! Что случилось?
Она вновь содрогнулась и теснее прижалась к нему, стараясь изгнать из сознания напугавшую ее мысль.
— Нет, ничего не случилось. Это так… Не обращай внимания, — сказала она, не желая говорить о своем необъяснимом страхе. — Моя бабушка, полагаю, сказала бы, что это просто гусыня перешла через мою могилу. Только нервы, больше ничего. Беспричинный страх… Я подумала, а вдруг случится что-то ужасное, что разрушит наше счастье.
Он поднял ее лицо.
— Ничего не бойся, возлюбленная моя. Поверь мне, мы будем вместе, для этого я сделаю все, что только в моих силах. Ничто, кроме смерти, не сможет нас разлучить, и даже после смерти я найду способ, чтобы быть с тобою.
19
Месяц прошел без особых изменений, и Никки немного успокоилась, отнеся свой странный испуг перед какой-то неведомой, нависшей над ними опасностью на счет парного перегрева.
— Слишком много мозгов испарилось, — шутила она.
Смущало лишь то, что именно после очистительного вигвама у нее появились легкие приступы тошноты по утрам. Никки прикинула, пропущено два полных менструальных цикла, сейчас первое августа, и если в тот день, когда они с Серебряным Шипом впервые сотворили любовь, она, в самом деле, зачала, значит ее беременности ровно два месяца. Но вот что показалось ей весьма странным и непонятным, груди были болезненно чувствительны и чуть переливались через край чашечек, но бюстгальтер она теперь застегивала на внутренние крючки, хотя до этого всегда пользовалась внешними, иначе нижний край слишком сильно врезался в тело, давя на ребра. А теперь даже трусики казались свободными, хотя резинка на талии не потеряла своей эластичности.
Заинтересовавшись этой странностью, Никки Я достала джинсы и натянула их на себя. К большому ее удивлению они оказались так свободны, что едва держались на бедрах. Пояс теперь стал шире талии дюйма на два, а брючины и задняя часть безобразно свисали там, где раньше туго наполнялись плотью бедер и прочих частей тела.
Понадобилось несколько секунд, чтобы свести воедино кусочки головоломки, и когда они сошлись, Никки возликовала. Какова бы ни была причина, повлекшая за собой такие последствия — возможно, таких причин несколько, — но одно совершенно ясно: она потеряла в весе, да и в объеме! Чего бы она не отдала в этот момент за большое зеркало, за портновский метр, словом, за все, что способно с точностью до малейшей части фунта и дюйма подтвердить ее догадку, что она и действительно стала стройнее.
Радость ее малость поубавилась от душераздирающей мысли, что хотя она похудела и стала выглядеть лучше, чем выглядела в последние пять лет, все это временно. Она беременна и в ближайшие несколько месяцев безобразно расползется во все стороны. И не то чтобы она из-за этого меньше радовалась будущему, столь желанному ребенку, но просто было обидно, почему мать-природа решила именно сейчас так жестоко пошутить, будто желая поддразнить ее.
Этот неуместный юмор природы подавил ее, лишая радости момента, ибо горько, в самом деле, получить что-то хорошее и сразу же его лишиться. Серебряный Шип на ее сетования ответил весьма спокойно:
— Ты слишком большое значение придаешь таким вещам, как похудение. Это далеко не самое главное в жизни, Нейаки.
— Легко тебе говорить, — проворчала она. — Ты, вероятно, никогда не был толстощеким, разве что в младенчестве.
Он бросил на нее слегка раздраженный взгляд.
— Если бы тебе предложили на выбор — вынашивать нашего сына или худеть, что бы ты предпочла?
— Беби, конечно. Я просто жалею, что не слишком долго придется мне радоваться своей худобе.
— В таком случае, дорогая, не теряй времени и начинай радоваться прямо сейчас, — ворчливо проговорил он. — Ты, как видно, принадлежишь; к тому типу людей, которые не могут быть счастливы, если не завладеют желаемым вполне и навеки.
— Ну, не серди-и-ись! В конце концов, мне это простительно. Кто не знает, что беременная женщина становится раздражительной и настроение у нее меняется десять раз на дню. А если я действую тебе на нервы, так некого винить, кроме самого себя. Ведь это ты в свое время так пылко взялся соблазнять меня и засевать своим семенем. Как говорится в старой пословице — женился на скорую руку, да на долгую муку.
Несмотря на раздражительность и утренние недомогания, Никки чувствовала себя здоровее, чем когда-либо раньше. Улучшился аппетит, окреп сон, мышечный тонус возрастал с каждым днем. Быстрая еда, всякий там жареный хрустящий картофель — все это осталось лишь в приятных воспоминаниях, хотя прохладительные напитки здесь имелись и были ничуть не хуже расфасованных в картон соков, да и сласти ничем не уступали «сникерсам».
Никки знала, что в рационе беременной женщины обязательно должен присутствовать кальций, а поскольку под рукой не имелось современных продуктов с необходимыми добавками, то выручить ее могло лишь молоко. В деревне, однако, коров никто не держал, и молока взять было неоткуда. Когда она поделилась своей заботой Конах, та заверила ее, что здесь, в племени шони, рождаются, как правило, здоровые дети, так что ей нечего волноваться.
— Да, но кальций мне сейчас просто необходим, без него трудно рассчитывать, что у ребенка будут крепкие кости и здоровые зубы. Кстати, и молоко
У меня будет гораздо качественнее. Сама я, правда, беременна впервые, но на моих глазах проходили беременности обеих моих невесток, так что я много чего про все это знаю.
— Не знаю, какой это кальций, — сказала Колах, — но рыба, мясо, бобы и зелень очень полезны беременным, разве нет?
— Да, но коровье или козье молоко гораздо полезнее. А я уж не говорю про яйца и шпинат.
Конах кивнула:
— Яйца — это можно. Мы соберем для тебя черепашьи яйца, а может, и немного рыбьих яиц. Плохо только, что время ушло, а не то набрали бы тебе и птичьих яиц, и утиных тоже.