Зачарованный терем

Осинина Нюра

— И поливать. Вон Ольгер с Бусом пальчиками тучки подманили, а те и рады дождём трясти. — Поддержала родственницу Сима.

— Ладно, девочки, угомонитесь, — успокоила я девчат.

Я понимала состояние Милы. Очень тяжело осознавать, что ты в чужом мире. Что там остались родные: дети, внуки, родственники. И ты не увидишь их уже ни когда. Ну и что, что тело молодое? А голова ещё этого не осознала. Умом понимаем, а разум пока не принимает. Я видела утром их заплаканные глаза. Да и сама тосковала неимоверно. Я и стараюсь, чтобы не было у них ни единой свободной минутки, чтобы не зацикливались на этой проблеме. Мне тоже нелегко, но легче, чем им. С детства я фантазёрка, мечтательница, любительница сказок и

фантастики. Я чувствую, что со мной должно что-то произойти. Да что там говорить? Уже происходит, может, поэтому и легче. А распорядок дня и расписание занятий я не завтра, так послезавтра составлю.

Побродили ещё немного по библиотеке, пошарились по полкам. Надо сюда тоже мебель заказывать. Диванчики поставить, кресла. Читальный зал оборудовать в башне. Гномам шахматы заказать. Несколько наборов. Шашки, домино. Или домино не надо?

Ой, мамочки! Уже голова трещит от плотного роя мыслей. Записывать надо!

Всё, расходимся.

В ванну и в кроватку. Кроватищу!

Что-то беспокойство какое-то. Ворочаюсь, ворочаюсь. Сна нет. Как там наши? Специально Таню отправила в город. Пусть развеется, отвлечётся от дум о своих родненьких. И ещё у меня задумка на счёт её. Может, сложится у неё с Ольгером. Я же заметила, как он на неё смотрел утром, после нашей первой ночи в тереме. Сон-то загадали вроде бы в шутку. У меня, похоже, получилось всерьёз.

А тем утром, за завтраком Ольгер вёл себя как-то тихо. За стол сел не рядом со мной, а напротив нас с Таней. В разговоры не вступал. Нет-нет, да его взгляд останавливался на Тане. Он внимательно, минуту-две неотрывно смотрел на неё своими пронзительно синими глазами, словно пытаясь что-то в ней понять, рассмотреть. Татьяна тоже недоумённо взглядывала на Ольгера своими серо-зелёными очами.

Весь день взгляд Ольгера тормозился на Тане, словно он боялся что-то упустить, не заметить в ней. За ужином, во время общего разговора, он вдруг уходил в себя, никого не замечая, ни чего не слыша. Чтобы привлечь его внимание, приходилось окликать несколько раз. Ольгер, вздрагивая, приходил в себя, смущался. На меня старался не смотреть.

Дрёма, дрёма, приходи, с собой сон приводи….

12. Трансмутация — это как?

Бом! Бом! Бом! Вечерний зво-он. Бом! Бом! Бом!

Не вечерний, а утренний ….

Проснись, красавица, проснись!

Па-а-адьём!

Да проснулась уже …. Вста-а-а-ю-у….

Давай, скоренько, скоренько! Уже все встали. Нечего ночами думать о том, о чём Бог не велел, как папа мой говорил.

Высыпали на крыльцо….

«Тихо! Тихо!», — зашептали друг дружке. У нас гости, оказывается. Или не гости?

Меж грядок деловито расхаживают …, нет, не расхаживают…. Это походит больше на танец. Гномушки. В сарафанах цвета весенней зелени до щиколотки. В рубашках с прямыми рукавами с обережной вышивкой зелёного цвета. В белых чепцах, скрывающих волосы. На ногах башмачки.

Они двигаются меж гряд, то приседая, то поднимаясь. Взмахивают руками или прикладывают ладошки к земле. Движения их грациозны, подчинены только им известному ритму. Это действо гномушек завораживает и не хочется нарушать пробежкой, отвлекать их от творения волшебства.

— Девочки, — тихо прошептала наша дриада Лина, — давайте не будем им мешать.

— Пробежимся позже, — поддержала Лину я.

И мы тихонечко ретировались в дом. Вернулись в комнаты, чтобы заняться утренним туалетом.

Спустились в столовую. Поварихи уже в кухне. Что-то, смеясь, обсуждают.

— Ой, девочки! А что так рано? — удивилась Рада. — Сегодня бегать не будете?

— У нас на посадках гномушки работают. Мы не стали им мешать, — сообщила женщинам Лада.

— Вы нам подайте творог со сметаной и молоко, — попросила я. — А кашу со сбитнем мы после пробежки поедим.

— А можно нам на гномушек посмотреть? — спросила Дана.

— Сходите, посмотрите, только очень тихо, — разрешила я.

Женщины выбежали во двор и вскоре вернулись.

— Мы из-за угла выглянули, посмотрели на них, — сообщила Дана.

— Какие они! — восхищённо, прижав кулаки под подбородок, произнесла Рада. — Маленькие, как детки, стройненькие.

После лёгкого завтрака Лада предложила попеть. Надо подобрать песни для выступления перед гостями.

Лана и Сима сходили за аккордеоном и гитарой. Репетицией занялись в столовой. Пока больше негде. Лада взяла гитару, тихо перебрала струны и запела:

Только вечер затеплится синий, Только звёзды зажгут небеса, И черёмух серебряный иней Уберёт жемчугами роса.

Женщины в кухне затихли, прислушиваясь. А Лада и Лана выводили на два голоса:

Отвори осторожно калитку И войди в тихий садик, как тень, Не забудь потемнее накидку, Кружева на головку надень. Там, где гуще сплетаются ветки, Я к беседке незримо пройду, И на самом пороге беседки С милых уст поцелуй украду.

Мы тихо вздохнули. Взгрустнулось.

— Девочки, не хандрим! — решила взбодрить нас Лина. — Давайте «Ярмарку»! — И завела:

Меня миленький на ярмарку возил,* Золотое кольцо с камушком дарил.

Лана с аккордеоном и Лада с гитарой перехватили инициативу, и повели мелодию, а мы подхватили:

Золотое кольцо с камушком дарил, Речи сладкие со мною заводил. Ах, ярмарка, ярмарка! Речи сладкие со мною заводил.

Рина вскочила со стула и пустилась в пляс, а мы стали отбивать такт ладонями.

Я с миленочком на ярмарке была, За колечко ему сердце отдала. За колечко ему сердце отдала, От речей его кружилась голова. Ах, ярмарка, ярмарка! От речей его кружилась голова.

Поварихи встали у окна, улыбаясь, смотрели на нас и, сложив руки на груди, подёргивали плечиками.