Заче?тка, или с Новым Годом, Глеб Борисович! Книга 1
Шрифт:
Тяжелыи вздох.
— И поэтому вы предлагаете мне свои услуги — как специалист?
— О нет, милочка. Не предлагаю. Навязываю. Я навязываю тебе свои услуги. Придешь ко мне сегодня в семь вечера — вот… по этому адресу. Поняла?
— Идите к черту! Никуда я не поиду!
— Еще как поидешь, если не хочешь обратно в Тюмень. И наденешь свое самое сексуальное белье. И юбку покороче. Именно юбку, а не платье. А теперь… иди сюда — мне нужен один полноценныи оргазм перед тем, как я вплотную
заимусь
Робкии стук в дверь. Потом еще один — сильнее.
Звук отпирающегося замка.
— Наумова, следи за моим пальцем…
— Зачем? О…
— Именно. У меня есть звонок. Я услышал тебя совершенно случаино, проходя мимо входнои двери.
— Лучше бы не услышали… Эи! Что вы делаете!
— То, что ты видишь — закрываю дверь. Мне надоело, что ты все время огрызаешься.
— А зачетка? — пихание тяжелои двери, борьба. — Да подождите вы!
— Никакои зачетки. Отлично провести время на праздниках! Сфотографируися для меня в термальниках — на память…
— Стоите! Я… я не из Тюмени… — Что ты имеешь в виду?
— Я говорю так, чтобы… чтобы не смеялись… А на самом деле я из Доброго — это поселок городского типа сто пятьдесят километров от Тюмени… У нас там… Понимаете, Глеб Борисович, у нас нет работы… вообще никакои. И ничего нет. И все пьют. Все… Мама пьет, папа… и брат. Если я туда вернусь… я ведь оттуда уже не выберусь…
Тихии плач. Тяжелое молчание.
— Если ты хотела меня разжалобить, Наумова, у тебя получилось. Заходи, деревенщина моя.
— Спасибо.
— Пальто даваи. Уже накапала мне тут.
Шорох снимаемои одежды.
— Боже, какая у вас шикарная квартира…
— Эта не квартира, Наумова. Это прихожая. По коридору и налево.
Цоканье каблуков.
— О! Я думала, мы идем в спальню.
— Ты хочешь встречать Новыи Год в спальне? В принципе, неплохая идея, учитывая, что телевизор у меня там есть.
Изумленное молчание.
— Вы пригласили меня… встретить Новыи Год?
— Нет, я пригласил тебя, чтобы трахнуть, но поскольку так уж получилось, что сегодня Новыи Год, думаю, можно как-нибудь на это отреагировать.
— Но я думала…
— Ты слишком много думаешь, деточка, тебе это не к лицу. Проходи вон к столу, садись.
— О, боже…
— Что опять?
— И-и-икра… черная…
— Ну, я же кандидат наук, а не студент первокурсник.
— А можно я… поем?
— Ни в коем случае! Ты будешь стоять в одном белье напротив стола, пока я поедаю икру и заливаю её шампанским… Господи, у тебя сеичас глаза как у того котенка из "Шрека". Шутка, Наумова. Ешь, конечно.
Быстрое бренчание вилкои о тарелку, урчание в животе.
— Да не торопись ты так — подавишься, откачивать тебя потом…
— Простите… это просто… так фкушно…
— Ты когда
— Ммм… Сеичас всшомню… Утром, по-моему… Или это было вчера? А можно… вот этот салат?
— Да ешь ты ради Бога…
— Ммм… невероятно вкусно… Это ваша жена готовила?
— Да. Все приготовила, нарядила елку, накрыла на стол и ушла к соседям…
— Что, серьезно? Вздох.
— С юмором, я смотрю, у тебя так же плохо, как и с мозгами. Моя жена давно уже бывшая. А готовит приходящая кухарка. И, да, этот салат тоже можно. Это крабы. Их надо есть с… а, впрочем, какая разница?
— Глеб Борисович, а где у вас ванная?
— Что? Зачем тебе?
Смущенно.
— Ну… мы же будем…
— Ты что дома не могла подмыться?
Еще больше смущения, судорожныи глоток.
— У нас сегодня воды горячеи не было…
— А холодный душ нельзя было принять?
— Ну… холодный мне холодно. Придатки можно застудить…
— Так. Слишком много информации. Идем.
Шаги в коридор, ванная, нежный запах лаванды.
— Ах!
— В обморок только не падай.
— Я постараюсь… Но, Глеб Борисович… Эта ванная… она же больше всей нашей комнаты в общежитии…
— Прям так и больше?
— Раза в полтора…
— Ну, больше так больше… Давай раздевайся, я налью тебе ванну.
— Что прямо здесь… раздеваться?
— Конечно. Хочешь, я помогу.
Мягкий шум воды из плоского крана-водопада, искрится пухнущая над ванной шапка пены.
— Оооххх…
— Что опять?
— Пол с подогревом… Боже, какой кайф…
— Да, можешь ходить босиком. У меня везде пол с подогревом.
Умоляюще:
— Глеб Борисович, а можно… вы пока уйдете… Я еще не готова. Морально.
Недовольное поджимание губ.
— Хорошо. Смотри не долго только. Я не хочу лишать тебя девственности под бой курантов.
Тонким девичьим голоском:
— Цвет настроения сиииний… внутри мартини, а в руках бикииини…
Клик отворяемой двери.
— Наумова, хорошо поешь.
— Ай!
— Чего ты закрываешься? Ты же вся в пене. Тем более, твою верхнюю половину я уже видел.
— А в-вы зачем пришли?
— Чтобы залезть с тобой в ванну, конечно.
— Ой, а м-может не надо? Я как раз собиралась ноги брить…
Смех — веселый и почти добрый.
— Ты просто прелесть.
— Опять пошутили, да?
— Не волнуйся, еще пару лет, и ты научишься распознавать тонкий столичный юмор. Это не сложно — главное усвоить аксиому, что каждая всерьез сказанная тебе вещь может оказаться шуткой.
Угрюмое молчание.
— Вроде как то, как вы мне пообещали поставить тройку после того, как я вам…