Зачем мы пишем
Шрифт:
После рождения Остина наличие своего рабочего пространства выросло в целую проблему, поэтому я построила маленькую студию. Она лишь в сорока шести метрах от дома, но там есть дверь, которую я могу закрыть. Мне настолько же нужно личное пространство, как и Вирджинии Вулф, — не мое старое пространство, которое ограничивалось обеденным столом. Мне не требуется, чтобы оно выглядело каким-то особым образом; мне просто нужно чувствовать, что оно мое. Хочу размещать предметы, как мне надо, без необходимости чьего-либо одобрения. Мне нужна возможность раскладывать записи определенным образом перед уходом ночью и знать, что они в таком же порядке будут лежать,
Я не проходила путь многих авторов, у кого первой работой после колледжа была работа на писателя или редактора в качестве помощника и секретаря. В редакции журнала, куда я попала после учебы, я занялась настоящей писательской работой. Мой редактор сказала мне, что надо придумывать идеи, из которых получаются хорошие истории. Я придумывала и писала эти истории. Когда журнал закрылся, я недолго работала на радиостанции, занимаясь всякой всячиной, а потом нашла другую писательскую работу в газете Willamette Week.
Мой первый большой прорыв произошел в 1979-м или 1980 году, когда мне было двадцать с чем-то. Старший редактор Rolling Stone, выросший в Портленде, увидел мои статьи в Willamette Week. Он позвонил мне и сказал: «Ты должна писать для Rolling Stone». Я чуть не упала. Это открывало все двери. Я начала сотрудничать с Rolling Stone, потом — с Village Voice, а позже стала искать возможность работать как независимый репортер на другие национальные издания.
Поражаюсь, как в столь юном возрасте я смогла проявить взрослую прозорливость и проложить себе путь в писательский мир. Портленд не был заповедником писателей, но в этом городе случались разные интересные события. Поэтому я связалась с известными журналами и предложила себя в качестве местного репортера: «Я здесь живу, знаю многих людей и все, что с ними происходит. Позвольте мне присылать вам свои сюжеты». Например, Бхагван Шри Раджниш, духовный лидер, купил огромное ранчо в Орегоне и основал там общину своих последователей. Он был весьма противоречивой личностью, умудрявшейся одновременно владеть конюшней, где стояли сорок восемь «роллс-ройсов», и проповедовать антиматериализм. И все же многие умные и образованные люди пришли к нему в общину. Это была потрясающая ситуация, поэтому я связалась с Village Voice и буквально навязала им себя. Нью-йоркскому еженедельнику терять было нечего, так как им не пришлось оплачивать мою поездку в Орегон, поэтому они разрешили приступать. В результате моя работа стала статьей, иллюстрация к которой была размещена на обложке Village Voice. По счастливой случайности на той неделе они впервые использовали цветную обложку; благодаря этому моя статья привлекла дополнительное внимание. Это был далеко не единственный случай, когда я поняла, что удача на моей стороне.
После статьи об общине духовного лидера на меня посыпались предложения от самых разных изданий, и я начала писать для Mademoiselle, Vogue и GQ. Я была новым молодым автором, не живущим в Нью-Йорке, поэтому многим редакторам я предлагала чудесное чувство открытия нового писателя. Я переехала из Портленда в Бостон. И страстно мечтала о Нью-Йорке; переехала я туда в 1986 году.
Странно, но правда: лучшее время, которое у меня было как у писателя, — это когда я писала для New Yorker. Еще помню пару недель путешествия с черной группой, исполняющей церковную музыку. Я писала статью об их маленьком мире.
Был момент, когда я вдруг увидела себя со стороны. Мы с группой заехали в какой-то крошечный городок в Джорджии и ужинали в местном кафе. Я не могла перестать поражаться, думая: «Это мое дело. Я в Джорджии с черной церковной группой и разговариваю
Я чувствовала восторг от того, что оказалась в альтернативной вселенной. Пойди моя жизнь другим путем, я, может быть, ужинала бы в загородном клубе на окраине Среднего Запада, — но это не так. Я здесь и сейчас. У меня много раз бывало такое чувство, и оно всегда оказывалось очень мощным.
Самое тяжелое из всего, что мне пришлось пережить за свою карьеру, — затянувшаяся работа над «Рин Тин Тин»; рождение малыша; противостояние издателю, который спрашивал, где же книга; просто подавленность.
Честно говоря, я не уверена, что многие мужчины испытывали подобное: я просто не могла делать все. Я не знаю, как быть писателем и иметь желание завести ребенка. Это стало тяжелейшим и худшим моментом в моей писательской жизни. Забавно, потому что я хотела бы сказать, что моим тяжелейшим временем была борьба с фразами. Но я думаю, эта ситуация извлекла из меня лучшее.
Я получила контракт на «Рин Тин Тин» в январе 2004 года и той весной забеременела. Это было смелым поступком, поскольку книга требовала от меня отдачи всех сил. Мне нравилась идея, но я не знала, как ее воплотить. Это была книга, которой пришлось силой придавать форму. Затем родился Остин, и я поняла, что невозможно с младенцем на руках заниматься подготовкой материала и сбором информации. Время остановилось. Но сроки шли.
Сначала я попросила на книгу два года — срок смешной. Я сказала, что смогу сделать ее быстро, потому что очень хотелось понравиться издателю. Издательство платило мне очень приличные деньги, и мне нужно было убедить их, что они не зря это делают и довольно быстро окупят свои. Они чуть их не потеряли. Я должна была сказать: «Дайте мне лет восемь, потому что я не имею ни малейшего представления, сколько у меня это займет».
Издательство — это твой дружелюбный враг. Вы притворяетесь, что вы в одной команде, но это не так во многих смыслах. Вы не хотите, чтобы они увидели даже малейшую тень слабости, потому что они не должны сомневаться в проекте и в своей вере в вас. Поэтому вместо того, чтобы сказать: «Понятия не имею, как сделать эту книгу, дайте мне больше времени», вы говорите: «Элементарно, я это во сне могу сделать». Я хотела, чтобы они думали, будто я самый беспроблемный автор на земле и все для них будет легко, прибыльно и сказочно.
Я не могу винить издателей; это просто часть моей личности. Я хочу доставлять людям удовольствие. Такое чувство, что всегда должна быть хорошей девочкой. Я не развила в себе способность говорить: «Вы должны озолотить меня, а я за это буду такой стервой, что вам и не снилось».
Я неоднократно просила продлить сроки, потому что идея «Рин Тин Тина» оказалась намного сложнее и книгу было тяжело писать, поскольку я не могла ездить по разным местам, чтобы собрать нужную информацию. И я не видела необходимости посвящать в свои проблемы издателя, чтобы не выглядеть уязвимой.
Мне дважды продлевали сроки, каждый раз на год, потому что я боялась просить больше, намного больше, что мне и было нужно. Поэтому я опоздала раз, а потом еще раз.
В каком-то смысле это было лучшее, что когда-либо случалось со мной. Когда я попросила еще раз продлить срок, издатель отказал, и стало понятно, что они больше не хотели вкладывать деньги в мою книгу. Я разорвала контракт и пошла к другому издателю, который принял книгу и понял, что мне нужно было больше времени. Я потеряла часть аванса, но отнеслась к этому философски. Авансы — это просто авансы. Это не выплаты. И не награды.