Зачем Сталин создал Израиль?
Шрифт:
В сорок четвертом году Сталин потребовал от наркомата иностранных дел анализа послевоенной ситуации в мире. Сформировали несколько комиссий. Возглавляли их заместители наркома Литвинов, Лозовский и Майский. Собрали лучших экспертов, работали несколько месяцев.
Все предложили по существу одно и тоже: создать вокруг Советского Союза буфер безопасности, обезвредить Германию, не допустить создания в Европе военного блока, имеющего антисоветскую направленность, подписать с восточноевропейскими странами договоры о взаимопомощи.
Иван Майский передал наркому Молотову большую записку
Совет не был принят.
В наркомате Майский был отстранен от практической работы. В начале сорок пятого года ему поручили возглавить комиссию по возмещению ущерба, нанесенного гитлеровскими захватчиками. А в сорок шестом его убрали из министерства иностранных дел. Будущий заместитель министра иностранных дел Владимир Семенович Семенов находился в кабинете Молотова, когда в телефонном разговоре со Сталиным решилась судьба Майского. Молотов задал один вопрос:
– Куда его девать?
Сталин поинтересовался, пишет ли что-нибудь Майский. Молотов вспомнил, что перу его заместителя принадлежат работы о британском рабочем движении. Вопрос был решен. Вскоре Иван Михайлович приступил к работе в Институте истории Академии наук. В порядке компенсации его избрали академиком.
Незадолго до смерти Сталина, девятнадцатого февраля пятьдесят второго года, Майского арестовали. Его, в частности, обвиняли в связях с британской разведкой и в том, что он считал западных лидеров друзьями Советского Союза.
Вслед за ним арестовали троих его недавних подчиненных, бывших сотрудников советского посольства в Лондоне, среди них известного публициста Эрнста Генри (он же Семен Николаевич Ростовский, он же Леонид Аркадьевич Хентов, человек с фантастически интересной биографией, автор двух знаменитых в тридцатые годы книг – «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР»).
Эрнста Генри в феврале пятьдесят четвертого выпустили. Майский после смерти Сталина, как сказано в следственном деле, «от своих показаний отказался, заявив, что они вымышленные». Но его все равно не отпускали. В мае пятьдесят пятого года Майского судила военная коллегия Верховного суда, обвинение – измена родине.
В июле пятьдесят пятого его, наконец, освободили, и он вернулся в Институт истории Академии наук. Но мрачная тень нелепых обвинений висела над ним. В начале пятьдесят седьмого года обсуждался вопрос о новом издании «Истории дипломатии» и «Дипломатического словаря». Нужен был главный редактор. Лучшей кандидатуры, чем академик Майский, предложить было трудно.
Но секретарь ЦК по идеологии Дмитрий Трофимович Шепилов отправил членам президиума ЦК записку, в которой назвал это нецелесообразным, «так как Майский И.М. признан виновным в злоупотреблении служебным положением в бытность свою послом СССР в Англии и осужден; в дальнейшем Майский реабилитирован не был, а лишь помилован в порядке частной амнистии».
Двадцать первого февраля пятьдесят седьмого вопрос обсуждался на заседании президиума ЦК. Новый министр иностранных дел Громыко попросил Майского в редколлегию не вводить и тем более не делать главным редактором. Он даже не член партии! Майского исключили после ареста и не восстановили.
Приняли решение – секретариату ЦК подобрать главного редактора и «вместе ст. Шверником рассмотреть вопрос о партийности Майского». Приговор Майскому отменили только в шестидесятом году.
Двадцать седьмого июля сорок пятого года комиссия по подготовке мирных договоров и послевоенного устройства под председательством Литвинова закончила работу.
Максим Максимович сильно ошибся, предсказывая ход событий после войны. Он полагал, что главным противоречием станут англо-американские отношения, и что Советскому Союзу следует вместе с Англией бороться против гегемонии Соединенных Штатов. В доклад включили и раздел «Палестинский вопрос», где объективно излагалась история вопроса, говорилось о непримиримости интересов евреев и арабов.
Комиссия Литвинова делала пессимистический вывод:
«Палестинский вопрос не может быть удовлетворительно разрешен без ущемления прав и желаний либо евреев, либо арабов, а может быть, и тех, и других».
Работавшие под руководством Литвинова дипломаты предлагали «сделать заявку на предоставление Советскому Союзу временной опеки над Палестиной до более радикального разрешения проблемы». Впрочем, заранее было понятно, что англичане на это не пойдут. Тогда предлагалось выдвинуть другую идею – передать Палестину под коллективную опеку трех государств – Советского Союза, Соединенных Штатов и Англии.
Уловив настроения в Кремле, советские дипломаты стали настаивать на более активном участии в ближневосточных делах. Посланник в Ливане Даниил Семенович
Солод докладывал заведующему Ближневосточным отделом наркомата Ивану Васильевичу Самыловскому:
«Мы можем и должны потребовать своего участия в решении этого вопроса, так как евреи в Европе находятся не только в англо-американской оккупационной зоне, но и в советской.
И кроме того, сама Палестина находится не только на британских имперских коммуникациях, но также и на советских линиях морской связи с различными портами нашей собственной страны».
Даниил Солод с сорок четвертого года был посланником в Ливане и по совместительству в Сирии. В пятьдесят первом году его вернули в Москву и назначили заместителем заведующего отделом стран Ближнего и Среднего Востока МИД. В пятьдесят третьем году он уехал посланником в Египет.
Советские дипломаты-ближневосточники рассматривали Палестину, вообще Ближний Восток, как сферу столкновения интересов Соединенных Штатов и Англии. Причем американцы, считали они, намерены потеснить англичан с помощью идеи еврейского государства.
Молотов свято верил в межимпериалистические противоречия, доказывал: «Только таким путем можно ослабить и самою Америку, борющуюся против нас». В сорок седьмом году он всерьез считал, что «во всех развитых капиталистических странах дело созрело для установления социализма».