Зачетный профессор

Чеснокова Юлия Олеговна

– Значит, я подготовился сверх нужного. Я продолжу…

– Я не собираюсь слушать всякие глупости.

– … Возможно, среди особей мужского пола встречаются достойные кандидаты, но в проведенном мною исследовании подобных выявлено не было…

– А каковы были ваши критерии отбора? – вдруг подняла лицо Нора и воззрилась в него.

– Субъективное отношение к одной отдельно взятой женщине.

–

Прекратите это, Чо Кюхён, и ступайте домой, - выдохнула она, совсем немного выдав, что её это всё напрягает.

– Вопрос второй: все ли женщины безнадежные дурочки и стервы? – представительница упомянутых откинулась на спинку, сняв очки и близоруко сощурившись.

– Вывод делался опять по одной отдельно взятой женщине?

– Вы правы, но я не стал делать никаких выводов. Я не смог думать о других женщинах и проанализировал единственную, - Кюхён защелкал автоматической ручкой. Теперь он опустил глаза. – Но она не поддалась анализу. Я запутался и понял, что она осталась для меня загадкой.

– Странно, зачет уже получен, а вы продолжаете лизать мне задницу. Прошу прощения за мой жаргон.

– Вопрос третий…

– Это не экзамен, их всего было по два! – губы Норы дрогнули. Ей стоило больших усилий, чтобы не улыбнуться.

– А у меня очень много вопросов… странно, наверное, попался бракованный билет.

– Сколько можно сочинять и выдумывать, Кюхён? – доцент положила ладони на стол и стала играть по нему пальцами, как на пианино. – И врать.

– Да, вы правы. Я много врал. С самого начала врал. До конца врал. До последней минуты.

– Я это уже всё знаю…

– Но теперь я хочу говорить правду.

– Я её отлично слышала, - они посмотрели друг на друга. Щелканье и барабанная дробь пальцев звучали дуэтом.

– Я люблю тебя, Нора. – весь шум прекратился разом, одновременно. – Обман состоял именно в том, что я не мог признаться в этом. Даже себе. Никому. Потому что ты была права, и я трус. Трус, который влюбился, возможно, с первого взгляда, и придумал сотню способов, как заставить себя отнестись к тебе легкомысленно и не думать о тебе, но всё пришло к тому, к чему и должно было. Как бы я ни испугался возникших чувств, желая избавиться от них, они меня настигли. Я люблю. То, чего я всегда боялся случилось, и, как странно, страха больше нет. Я боюсь только одного: что ты никогда не простишь моей трусости и не поверишь мне больше ни на минуту.

– Ты достаточно благоразумен, чтобы понимать это без моих слов.

– Однако, вопреки тому, что я понимаю, я продолжаю чувствовать. Я люблю тебя, Нора и…

– Ты слишком много раз это сказал, - повела она носом и отвернулась к окну. – То, что ты лизал, сейчас слипнется.

– Я в курсе, что тебе нравятся более решительные мужчины, те, что способны на поступки, а не пустословы. Но продемонстрируй я свою любовь действием сейчас – нас выгонят из университета, обоих, - Нора всё-таки улыбнулась и он, расслабившись, повторил это за ней.

– Я уезжаю в Италию, Кюхён. Это бесповоротно.

– Италия – не другая планета. Ты вернешься.

– А если нет?

– Я приеду.

– Мне не нужны неприятности ещё и там.

– А если уравновесить приятностями? – молодой человек выжидающе смотрел, когда к нему снова повернутся, но Нора застыла, всё ещё отстраненная, хоть и слегка подобревшая. – Знаешь Пизанскую башню? У меня на неё планы.

– Кюхён, - женщина повернулась к нему, но лучше бы не делала этого. Вместо тепла и надежды в ней было что-то чуждое, что-то, чего ему по-прежнему было не понять. – После первой боли в своей жизни я не могла прийти в себя десять лет. Да, мне казалось, что я давно забыла обо всем, но моя жизнь говорила совсем о другом. Теперь, когда всё повторилось… не думаешь же ты, что я раскрою тебе объятья и забуду обо всем за один день?

– Я надеялся, что ты отойдешь за пару часов, - сыронизировал Кюхен.

– Ты набрался у меня несмешного юмора, - Нора приподняла один уголок рта вверх. – Я не знаю, когда смогу вновь… вновь смогу быть собой. И принимать судьбу в любом виде. Я хочу уехать и не видеть тебя, потому что даже боль от разлуки не будет такой сильной, как боль недоверия и разочарования, которые сейчас во мне множатся.

– Какой бы ты ни была – ты всегда будешь собой. И я всегда буду… ну вот, напугала меня, и я не могу в очередной раз произнести слова, которое из меня несётся, будто плотину прорвало. Сколько же его во мне накопилось! – Кюхён печально ухмыльнулся. – Ещё бы – никогда в жизни не произносил…

– А я всегда произношу его не к месту, - Парень и женщина, двое напротив друг друга, те, о ком мало бы кто подумал, что они найдут между собой что-то общее. Но в них было столько общего, что оно было одновременно и плюсом и минусом, притягивало и отталкивало, не понимая, что это не знак сложения или вычитания, а равенство, двумя тянущимися друг к другу нитями привязывающее людей. – Я слишком принимаю всё к сердцу. Мне нужно ожить вдали от тебя. Возможно, за это время мы оба забудем друг о друге.

– Не знаю, сколько времени пройдёт, прежде чем меня заинтересует другая… не исключено, что этот момент когда-нибудь наступит. Но что я могу гарантировать, так это то, что я буду искать в ней тебя, - Кюхён протянул руку, но Нора отодвинула свою.

– А я хочу разучиться искать что-либо.

– А я пока что научусь ждать.

– Неизвестно чего и сколько?

– Дай мне какой-нибудь знак, когда почувствуешь, что сможешь простить.