Зачистка территории
Шрифт:
Хрючинска. Там, в Чечне, он чуть-чуть не попал под суд, то ли действительно за мародерство, то ли за то, что они случайно обстреляли не ту машину. В ней якобы ехали какие-то мирные жители, да еще и родственники какого-то местного руководителя. А то, что в машине было полно оружия, то это будто бы вовсе было и не их, а сами федералы его и подбросили. Почти уже и засудили Михайлова, как случился крупный теракт, настроение общества резко переменилось, и
Леху с подельниками освободили, но на войну уже больше не пускали – от греха. Леха, имея кое-какие деньги, действительно организовал бизнес, платить никому не хотел, и не исключено, что именно из-за этого на него и напустили бандитов. Были бы прежние местные из спортсменов – может быть, он и договорился бы с ними, но в области в то время уже заправляли профессиональные
"Кровавая баня", поскольку трое убитых были обнаружены именно в бане, причем один из них – действующий милиционер – лежал на кафельном полу с табельным "Макаровым" в руках, но без половины головы; еще один неизвестный славянской наружности валялся на скамейке, уже на пороге – привалился к стене сам Леха с помповым ружьем, истекший кровью из перебитой пулей бедренной артерии, и еще четверо кавказцев нашли на улице: двое лежали у машины и двое в машине – весь экипаж этого черного джипа. Всех их, четверых, впрочем, той же ночью похитили из морга, видимо свои же одноплеменники. Только один отстреленный палец и остался от кого-то из них – случайно завалился под стол. Считают, что там была еще одна машина, вроде как черная БМВ, но ее так и не нашли.
– Знаешь, сколько было народу на похоронах? – сказал Хомяков. – Я последний раз такую толпу видел только у винного магазина во время
"перестройки". И отпевали его в Успенском соборе. Он, говорят, денег много дал на восстановление храма.
– Значит, грехи замаливал! – вдруг всунулся Шахов.
– А что такого плохого в том, чтобы замаливать грехи? – тут же возмутился Хомяков. – Вот, скажем, самая обычная для нашего времени ситуация: бандит дает церкви взнос. Хорошо это или плохо? Замаливает грехи? Но Господу Богу нужна вера, а тут человек действительно верит, понимает, что где-то он согрешил. Вообще, понимание греха – очень важный момент веры. И Бог его не отринет. Это значит, в нем что-то борется, иногда жизнь не позволяет ему избежать греха, но он верит. А раз он поверил, то уже и спасен, потому как тут другие мерки уже идут! – продолжал Хомяков. – И в любом случае он не бандит, а мент! Впрочем, это тоже ничего не значит, – тут же добавил он. – В прошлом году дядька мой по отцу приезжал из Белоруссии, заехал в Питер – к нашим же родственникам, так его среди бела дня прямо в метро "Технологический институт" сами же менты и ограбили.
Он что-то там замешкался только на миг перед указателем, и тут же его забрали в пикет, отняли сто долларов и выгнали оттуда…
Хомяков не стал добавлять, что дядя Петя, взрослый человек, рассказывая об этом, едва не рыдал от унижения и обиды, и что это происшествие тут же сделало из него, рьяного демократа, убежденного сторонника Сталина и прочих других тоталитарных режимов.
– А вот с хрючинцем такое, согласись, не прошло бы! – вдруг снова встрял Шахов. – Хотя его, вероятно, даже и не остановили бы – у ментов тоже есть свое чутье: кого можно обобрать, а кого – нет!
Тут все трое одновременно рассмеялись, со злорадным удовольствием представив, как в схожей ситуации хрючинца приводят в пикет, обыскивают, находят сто долларов, отнимают и пытаются выгнать мужика на улицу, и что произошло бы дальше – после некоторой паузы, поскольку, как всем известно, хрючинцы все воспринимают с некоторой задержкой. Так, рассказывают, однажды одного слегка подвыпившего хрючинца наряд милиции остановил в Н. у вокзала, да еще к тому же разговаривал с ним как-то излишне грубо, он их тут же послал, они попытались завернуть ему руки, мужик вспылил и одному сержанту кулаком сходу одним ударом высадил сразу два передних зуба. Началась драка, даже вызывали подмогу. В конечном итоге совместными усилиями двух милицейских экипажей хрючинца капитально отметелили дубинками, заковали с наручники и притащили в отделение. Там его бросили в клетку, чтобы завести уголовное дело по статье 318 УК РФ "Применение насилия в отношении представителя власти", с трудом раздели, обыскали одежду, и там к своему ужасу обнаружили удостоверение Героя
России.
У Героя России кровь из носа хлестала струей, он был прикован наручниками к решетке, но и тут пытался кого-нибудь достать ногой.
"Может, поддельное?" – промямлил, было, дежурный офицер, но тут же понял, что сморозил глупость: ни у кого из присутствующих не было ни малейшего сомнения в том, что именно этот избитый до полусмерти человек с заплывшим глазом, с пузырящейся на губах кровью и есть самый что ни на есть настоящий Герой России.
К этой теме тут же вспомнили темную и загадочную историю об одной пропавшей в Хрючинском районе банде. В году, наверное, 97-м одна преступная группировка из Н. послала своих людей вытрясти деньги у еще "неохваченного" системой фермера, и в результате все четыре человека не вернулись. Просто исчезли без следа вместе со своей машиной. Поехала еще одна группа – и тоже пропала – и снова все четверо с машиной. Больше ехать никто не рискнул, поэтому договорились со знакомыми ментами, и те вдвоем поехали на милицейской машине-"канарейке" с мигалкой. Договорились так: один разговаривает с хозяином, а другой – страхует у машины с автоматом.
Подъехали. В это время мужик во дворе колол дрова. И мужик нехороший – недобрый. Милиционер – тот, что ходил беседовать, – потом рассказывал, что чуть не обделался со страху – все ждал, когда тот мужик его топором сходу же по балде и отоварит. Не слишком приближаясь, он поздоровался и как можно мягче спросил мужика, не видел ли тот добрых молодцев на иномарках. Мужик, продолжая колоть дрова, без каких-либо эмоций отвечал, что никаких таких молодцев не видал: "Чего им тут делать-то?"
И тут одну страшную деталь увидел милиционер, по которой сразу понял, что, конечно же, были они здесь, и все убиты: на земле около колоды валялся белый передний зуб. Это так потрясло служивого, что он тут же помчался обратно к машине.
– Он точно их своим свиньям и собакам скормил! – сказал он водителю "канарейки", когда они уже отъехали от фермы.
– Это восемь-то здоровенных бандюганов каждый по девяносто-сто килограммов веса? Да одного только Димона Сухова за неделю пятью свиньями не сожрешь! Слабо вериться. Наверняка где-нибудь в компосте закопал, а, скорее всего, – к болоту трактором оттащил и туда в топь и сбросил. По большому счету, надо было бы по следам колес проследить. Но наше ли это дело? Нас попросили посмотреть – мы посмотрели. Никого тут нет. Ты зуб-то взял? Можно было бы показать, может, кто зуб и вспомнил бы, а?
– Да ты чего! Если бы я наклонился, он меня тут же и тюкнул бы по темечку!
– Да я его на прицеле держал, сразу бы и срубил!
– А мне что, от этого легче будет- с разрубленной-то башкой? А тебе? Тут же встал бы выбор: вызывать следственную бригаду, и тогда возниклен неизбежный вопрос: чего это мы тут вообще делали во внеслужебное время, да еще и с оружием? Тогда тебе второй вариант остается: куда-то спрятать оба трупа, а тут же тебе другой вопрос уже от наших будет: а куда делся напарник, ведь вы вместе ездили…
Сам знаешь, как оно бывает, и как это дело могут повернуть! И тебе не кажется, что мы сами были под прицелом? У него же еще есть два сына – и оба после армии. И где они? Не на чердаке ли со снайперской винтовочкой, привезенной из Чечни? А ты говоришь, зуб захватить! К черту этот зуб – может быть, он вообще свиной! Пошли они в жопу! Я больше сюда ни за что не поеду. Ощущение осталось такое, что только чудом смерти избежал. Сейчас же заедем в храм – свечку поставлю!
–
Сказав это, он даже оглянулся: уж не гонится ли за ним тот страшный мужик с топором.