Зачистка территории
Шрифт:
– А это кто такой? – и, не дожидаясь ее ответа, тут же заявил
Павлу: – Я тебя не боюсь!
После таких резких слов Рому начало заметно потряхивать и он никак не мог остановить эту дрожь. Он не знал, что и выбрать: или, зажмурив глаза, обреченно ринуться в драку, или тут же убежать без оглядки. И то и другое казалось ему невозможным.
– А я тебя и не пугаю, – несколько удивленно ответил Павел, с интересом, даже чуть наклонив голову набок, рассматривая Рому, как некое редкое насекомое.
Возникла пауза. Затем Рома, закусив губу, повернулся и, опустив плечи, пошел прочь.
Павел вопросительно посмотрел на Дашу. Та только недоуменно пожала плечами.
– Это твой парень? – спросил все-таки Павел, не глядя Даше в глаза. (Они
– Нет, – ответила Даша почти что правду.
Настроение все-таки было немного подпорчено. Молча и медленно они пошли по направлению к Дашиному дому. Вопрос свербил один у обоих:
"Что же дальше?" Обоим показалось, что пришли как-то очень быстро.
Надо было расставаться.
– Большое спасибо за экскурсию! – сказал Павел. – Можно мне тебе позвонить?
– Да, конечно! – сказала Даша, подумав, что до этого звонка она просто не доживет.
Противный Рома, конечно, Даше настроение испортил здорово. Даша сказала Павлу правду: это не был ее парень, но это был не кто иной, как ее воздыхатель. И был у них с Ромой в жизни один довольно щекотливый эпизод. Зимой, во время рождественской студенческой вечеринки он Дашу намеренно подпоил. Девушку разморило, она уснула, осталась у него на квартире, когда все ушли, и Рома, хотя и несколько суетливо, решил этим воспользоваться. Впрочем, во всем этом деле был один неприятный для него момент: стоя на карачках над распростертой в постели обнаженной Дашей, он обернулся и в огромном старинном зеркале, занимавшем в спальне родителей прямо напротив кровати чуть ли не полстены, в свете ночника увидел свое безумное лицо и прямо рядом с ним в отражении – свою же тощую белую задницу и возбужденный сужающийся к концу кривой половой член. Своим видом голый Рома очень напоминал злобного похотливого гамадрила. "Вот черт! Какая мерзость!" – подумал Рома, стремительно трезвея. Нет, это уже была не любовь. Правда, потом он уже сам стал сомневаться, случилось ли это все на самом деле или же ничего не было, поскольку никаких видимых изменений в отношениях между ним и Дашей после данного происшествия не произошло. Они так и остались просто знакомыми: типа "здрасьте" и "до свидания"! Все попытки с его стороны еще раз подкатиться к Даше поближе совершенно не удавались, и таких ситуаций, как тогда сложилась, тоже уже больше не случалось.
Сказать же ей что-нибудь типа: "Даша, мы с тобой тогда переспали, давай еще!" – было просто немыслимым, потому что Даша наверняка посмотрела бы на него с гневом и недоумением: "О чем это ты?" Сам-то
Рома готов был на ней и жениться в любой момент, однако никакого ответного отклика не ощущал, хотя и продолжал надеяться. За Дашей он следил постоянно, но с некоторого расстояния: а вдруг еще раз повезет.
А тогда наутро, очнувшись от дурного сна в чужой постели, Даша что-то такое заподозрила, и дома, отмокая в ванной, долго думала, что же ей с этим делать дальше. И не знала. Пойти к этому сволочу
Роме, устроить скандал, сказать: "Что ты такое наделал?" А вдруг он ответит: "А меня там вовсе и не было"? И тогда она решила просто ничего не делать, и ничего никому не говорить. Но в результате всех этих переживаний она Рому совершенно уже не могла на дух переносить даже просто в поле зрения, а не то, что разговаривать с ним, хотя при случайной встрече едва заметно и кивала в ответ на его приветствие. Но следует отдать должное Роме, парень он был в целом неплохой, все же помнил школьные уроки биологии – там, где про тычинки и пестики, – и поэтому никаких последствий для здоровья Даши после той ночи, к счастью, не случилось.
И вот теперь, стоя на залитой солнцем улице, он из-за угла смотрел ей вслед. В тот давний миг, зимой, они были почти вместе, почти любовники. Она спала, а он лежал с ней рядом, обнимая ее, вдыхая запах ее волос, нежно целуя в висок. В ту ночь она была его.
А сейчас Даша, как комета, стремительно улетала от него с другим мужчиной в другую жизнь – как в дальний космос, и расстояние между ними увеличивалось за каждый удар сердца, и догнать ее было уже невозможно. Она уходила навсегда. А ведь даже просто иметь ее рядом с собой – уже означало, что жизнь удалась. И Рома, совсем молодой человек, вдруг с горечью ощутил эту невосполнимую потерю и заплакал.
Глава4. Даша Морозова
Лишь только Даша пришла домой, как тут же ей позвонила Кристина:
– Дарья, ты где ходишь?
– Мы в музей ходили.
– С ним?
– Да, – ответила Даша, особо не распространяясь, чтобы не услышала мама, которая что-то делала на кухне.
– Ты что, влюбилась?
– Не знаю.
Кристину укололо чувство зависти: почему это Дашке счастье, любовь. Вот появился в кои веки симпатичный мужчина и сразу стал клеиться к Дашке, а не к ней, Кристине. Почему? Кристина решила Дашу позлить:
– Ты, Дашка, вечно витаешь в облаках! Дело, конечно, твое, но ты даже его совсем не знаешь! Он же взрослый мужчина, и уж наверняка у него кто-то есть… – сказала она.
Даша повесила трубку. Легла на кровать у себя в комнате и уставилась в потолок. Она совершенно не представляла себе, как теперь жить дальше.
Павел, однако, отошел недалеко. Он постоял какое-то время, в буквальном смысле колеблясь, потом повернулся и решительно направился обратно к Дашиному дому. Там он снова остановился, еще постоял перед входом и вошел в прохладный и сумрачный подъезд с запахом кошек, прошел через ослепительные квадраты солнца на стене и поднялся на второй этаж – к двери шестой квартиры. Сердце его вдруг заколотилось. Как давно он не испытывал подобного ощущения!
–
Наверное, с тех самых пор, когда семнадцатилетним пацаном шел на свидание к своей первой по-настоящему любимой девушке Оле – к ее домику на самой окраине Любимова, где она тогда жила среди цветов и крыжовников. Сентябрь в том году был очень теплый и солнечный, и ветер таскал первые желтые листья по сухой, совсем еще летней дороге. Он всегда очень волновался, когда подходил и открывал ту скрипучую калитку в ее сад. И вот вновь перед этой, обитой дерматином дверью возникло то же самое прекрасное почти забытое чувство. Нажав кнопку, он услышал, как вороньим голосом прокаркал звонок, а потом по коридору послышались быстрые шаги. Открыла она сама – Даша. Из кухни в конце коридора выглянула женщина, наверно ее мама – напротив света Павел не разглядел лица. "Мама, это ко мне! – крикнула Даша, задыхаясь, сдавленным голосом. "Добрый день!" – прошептал Павел. – "Сейчас будет обед!" – тоже крикнула мама с кухни. "Боже мой, я не доживу до конца обеда", – подумала Даша.
Павел с Дашей с минуту топтались в прихожей, почему-то стараясь не смотреть друг на друга. Дашины руки тряслись, когда она закрывала дверь на лестницу. "Проходи", – пригласила она Павла к себе в комнату. Колебалась один миг: закрывать или не закрывать дверь.
Закрыла. Встала перед ним, и вдруг оба без слов кинулись друг другу в объятия – да такие крепкие, что у Даши явственно хрустнули косточки, и она слабо пискнула. Стена, существовавшая между ними – ранее совсем чужими людьми – в один миг рухнула. Ситуация должна была как-то разрешиться и как можно быстрее, иначе сердца их могли бы разорваться. Обоих трясло. Здесь же в комнате нельзя было даже громко говорить. Они никак не могли ждать конца обеда. "Пошли ко мне!" – прошептал Павел Даше прямо в ухо, на миг оторвав свои губы от ее рта. От прикосновения его губ к своему уху Дашу обожгло. Она только кивнула, и уже через минуту они выскочили из квартиры на лестницу, а затем – во двор, окунувшись в жаркое солнце и в прозрачный зеленый мир июньского полдня. Чуть не бегом пронеслись они по улицам, все это время почти не касаясь друг друга, на ходу сказав кому-то: "Здрасьте", – и, наконец, влетели в прохладный подъезд, а потом – в теткину квартиру, полную икон и запаха ладана.