Задачи из учебника
Шрифт:
– Пошли? – тихо спросила она, наконец-то снова взглянув на Алика.
– Куда? – растерялся он.
– Иди за мной. – Девчушка пошла в сторону подземного перехода, и Алик, против своей воли, почему-то поплелся за ней.
– Постой! – вдруг резко приказал он, придя в себя.
Девчушка недоуменно оглянулась.
– Я никуда не пойду!
– Твой друг договорился, – так же тихо и тупо ответила она. – Он сказал, что ты заплатишь.
Алик почувствовал какую-то тошноту и гадливость. К ним примешивалась жгучая злоба на Никиту. Он оглянулся, поискав друга глазами, но
– Стой! – крикнул ей Алик, торопливо достал из пиджака портмоне, не глядя вытащил несколько купюр и протянул девчонке: – Держи!
Она взяла, и на ее лице мелькнуло удивление: сумма, по-видимому, была гораздо большей, чем она рассчитывала.
– А теперь топай! – грубовато посоветовал Алик и пошел прочь.
Через пару секунд он оглянулся и заметил, что девчонка с тупой торопливостью спешит за ним. Алик почувствовал, что ее тупость, до этой минуты вызывавшая лишь жалость, раздражает его до бешенства.
– Отвали, я сказал! – зло бросил он через плечо и пошел быстрее, почти побежал.
Девчонка наконец отстала. Алик сделал попытку поискать Никиту, но его нигде не было. Алик глянул на часы, махнул рукой и помчался к метро.
Он едва успел к последнему поезду. Злоба, отчаяние и чувство какой-то безнадежности охватили его. Он злился и на себя, и на Никиту, и на Иринку.
Между прочим, сегодня год их счастливой семейной жизни.
Алик зло хохотнул. А что? Их жизнь несчастливой никак не назовешь. «Все хорошо, прекрасная маркиза!»
Он даже купил в каком-то ночном киоске букет роз для жены. Зря он так сегодня. Она обидится теперь, наверное. Ну ладно, завтра вполне можно извиниться.
Он потихоньку, стараясь не шуметь, повернул ключ и замер: в гостиной горел свет. Только не хватало сейчас ссор и объяснений!
Но в комнате никого не было. В глаза сразу бросился красиво сервированный стол на двоих, торт и бутылка шампанского. Дверь в спальню была плотно закрыта, Иринка к нему не вышла. Он сунул в вазу свой букет, открыл шампанское, отрезал кусок торта, поел и, не раздеваясь, растянулся на диване.
Проснулся он только к обеду. Иринки дома не было – ушла на занятия.
Интересно, видела ли она букет? Розы немножко подвяли.
Алик плеснул в бокал шампанского и выпил залпом. Настроение было паршивое. Не только из-за вчерашнего, но и из-за предстоящего разговора с Иринкой.
Как теперь загладить всю эту выходку?
Зазвонил телефон. Резко и надрывно.
– Здорово, Алька!
– Здорово, Кит!
Голос у Никиты был смущенный.
– Я тебя вчера потерял.
– Я тоже, – усмехнулся Алик.
– Ты как домой добрался?
– На метро.
– А я не успел.
Кит вздохнул и помолчал.
– Как девочки? – ехидно осведомился Алик.
– Да иди ты!.. Сам не знаю, что на меня вчера нашло. Я вообще никогда…
– Понимаю. Скажи спасибо, что живой.
– Живой. Только куртку сперли. Ну и деньжат маленько. Ирка обиделась?
– Я думаю. Мы еще не говорили с ней.
– Слушай, я подъеду. Ну, чтобы тебе поменьше досталось. Скажу, что все я.
– Скажи, сделай одолжение. – Алик опять усмехнулся, положил трубку и налил еще шампанского. Второй год семейной жизни начинался замечательно.
Глава 4
Алик вернулся из питерской командировки часов в пять утра. Кит называл эти поездки «работой с регионами», но на самом деле скучнее такой «работы» придумать было сложно. Три дня подряд Алик мотался, разыскивая новые точки сбыта товара, закупленного большой партией. Питер все эти дни сыпал мелким нудным осенним дождем, по утрам окутывал туманами, и Алик простыл. В Москве было прохладно, но сухо.
До открытия метро сидеть в зале ожидания на Ленинградском вокзале не хотелось. Алик вышел из вокзала и пошел в сторону проспекта Мира.
Горели фонари, кое-где зажигались окна, в одном из дворов усердный дворник уже сметал в кучки ломкие скрюченные листья.
К станции метро Алик подошел только в шесть часов, но в метро не нырнул: по проспекту Мира в сторону Останкина шла колонна БТР.
Сразу же появилась мысль о новом перевороте. Но мысль эта скользнула равнодушно. Он только прислушался к чужим разговорам и в общих чертах разузнал о штурме Останкина.
Алик ехал к Горяевым. На время его командировок Иринка перебиралась к родителям. Она почему-то боялась жить дома одна. Алика это потихоньку бесило. Его вообще раздражало в жене очень многое, даже то, что раньше умиляло. Он пытался подавить это раздражение, что внешне получалось неплохо. Казалось, что с Иринкой они живут душа в душу, но внутреннее раздражение продолжало накапливаться и нарастать.
К Горяевым Алик добрался в восьмом часу. Дверь открыл Станислав Степанович, наскоро облобызал зятя, похлопал его по спине и с порога осведомился:
– Ты на такси ехал или на метро?
– На метро.
– Значит, работает. Я почему-то был уверен, что метро перекроют. Про переворот слыхал?
– Слыхал. Даже уже танки видел. На Останкино идут.
– Дожили! – Станислав Степанович как-то по-бабьи всплеснул руками. – Мало нам было ГКЧП!
Алик прошел в комнаты. Иринка еще спала, а Кит угрюмо сидел перед телевизором и слушал новости.
– Привет! Как дела? – бросил он Алику.
– А никак! – Алик сел во второе кресло. – Почти нулевой результат.
– У нас тоже. – Кит кивнул на экран: – Видал, что делается? Склад пришлось закрыть, продавцы на работу не вышли. Вчера мне чуть машину не изуродовали.
– Кто?
– Старушки!
– Какие старушки?
– Да обыкновенные такие старушенции, – усмехнулся Кит. – Божьи одуванчики! Они в одном из переулков перед Белым домом баррикаду строили, а меня черт дернул по этому переулку поехать. Смоленская-то еще вчера перекрыта была, я и свернул в объезд. Мало того что они своей баррикадой меня остановили, так еще машину камнями забрасывать начали. Фару разбили, лобовое стекло треснуло, на передней дверце вмятина. Пришлось задний ход включать и удирать. Не драться же мне с ними.