Задиры (сборник)
Шрифт:
Слесарь-ремонтник Баудер, двадцати восьми лет, женатый, трое детей, до своего увольнения семь лет проработал на Обердорфера. На мартовских выборах в совет представителей рабочих и служащих фирмы Баудер, получи он немногим больше голосов, вошел бы в производственный совет, и тогда, как член совета, он не мог быть уволен. Руководство фирмы не очень-то жаловало Баудера, считая, что он слишком активно вмешивался в дела, которые его не касались.
Но в активности Баудера повинен сам Обердорфер. Взять, к примеру, случай, когда фабрикант не выплатил тринадцати слесарям разницу в тарифных ставках за целый год. Хотя в каждом отдельном случае эта разница была мизерной и составляла 17–30 пфеннигов, в итоге образовалась кругленькая сумма — свыше пяти тысяч марок. В довершение
5
Прогрессивная демократическая организация ФРГ.
За несколько месяцев до увольнения Баудера произошел следующий случай.
В начале марта в цехах кто-то нацарапал на стенах три виселицы. Текст под ними: «Повесить Баудера — эту коммунистическую свинью!» И ниже: «Баудер — левый».
Два месяца спустя на доске объявлений появился картонный плакат: «Вчера — Бенно Онезорт, сегодня — покушение на Руди Дучке, завтра — Баудер!»
Этому предшествовало заявление администрации фирмы о том, что Баудер вносит разлад в нормальную производственную обстановку, мол, на него жалуются лучшие рабочие фабрики… И действительно, некие Брахерт и Кеттлер в один голос заявили: «Либо Баудер, либо мы».
Брахерт: «У меня с Баудером произошла стычка, и я был вынужден вместе с Кеттлером обратиться к руководству фирмы. Мы заявили, что если Баудер не прекратит свою политическую трепотню, то подадим заявление об уходе».
Брахерт, уже открыто распространявший газету «Дойче нахрихтен», орган национал-демократической партии ФРГ (НДП), незадолго до выборов в ландтаг в присутствии нескольких рабочих фирмы угрожал Баудеру: «Так и знай, если на предвыборном митинге Таддена ты вздумаешь бросить в его адрес хоть одно оскорбительное замечание, то я пристрелю тебя из своей винтовки с оптическим прицелом».
Пятница, 12 июля, конец рабочей смены, 15.40. Баудера вызывает к себе руководство фирмы. Обердорфер и Кёпф, его зять, начальник отдела кадров, зачитывает Баудеру три докладные записки, в которых он обвиняется в производственном саботаже. Брахерт, Кеттлер и Трауб, подписавшие эти сигналы, дружат между собой. Они утверждают, будто бы собственными глазами видели, как Баудер открыл края у неработавшего газосварочного аппарата.
Обердорфер: «Раз уж дело приняло такой оборот, то наша дальнейшая совместная работа невозможна».
Баудеру ясно, что его политические противники сговорились: «Наконец-то вы добились своего».
Обердорфер: «Разумеется!»
Баудер, чей рабочий день к этому времени уже окончился, заявляет, что здесь бесполезно что-либо доказывать, остается одно — предать это беззаконие огласке, привлечь администрацию фирмы к суду за клевету и проинформировать обо всем прессу.
На следующий день Баудер получает извещение о расторжении трудового договора. Одновременно его ставят в известность, что отныне ему запрещен вход на территорию фирмы. Причина расторжения договора не указана. Дважды Баудер пытается подать в суд жалобу на клевету, каждый раз безуспешно. Мотивировка: он как истец вначале должен дождаться результатов полицейского расследования. Жалобу принимают лишь после того, как он нанимает адвоката. Адвокат узнает, что Баудеру до сих пор не предъявлено
Однако ранее, чтобы как-то обосновать увольнение Баудера, фирма сообщила ведомству по вопросам труда, что «на него заведено уголовное дело», хотя в то время никакого расследования против Баудера не велось, никакого иска к нему предъявлено не было, о чем суд дал соответствующую справку.
Лишь когда делом Баудера заинтересовывается пресса, уголовная полиция принимается за расследование, правда, не комиссариат в Хейденгейме, а политическое ведомство близлежащего Эльвангена.
После того как на допросе в полиции Брахерт, Кеттлер и Трауб запутываются в противоречивых показаниях, а пресса предает гласности предысторию этого дела, фирма отказывается от первоначальной мотивировки увольнения Баудера.
Но прежде чем это произошло, производственный совет сделал следующее заключение:
«В течение нескольких месяцев производственный совет имел возможность наблюдать, как Баудер непрерывно подвергался клеветническим выпадам; причиной этой травли послужили его политические взгляды. Производственный совет, заслушав показания трех слесарей, имеет все основания подозревать, что выдвинутые в настоящее время против Баудера обвинения послужили причиной его увольнения без предупреждения, не соответствуют истине. В отличие от вышеупомянутых слесарей член производственного совета Лохштампфер, работающий в том же самом помещении, не обнаружил никакого запаха газа».
Тем временем делом Баудера занялся баденвюртембергский союз предпринимателей металлопромышленности. Его председатель Гильдебрант дает делу об увольнении Баудера неожиданный поворот:
«И тогда жалобщик, демонстративно взглянув на часы, заявил, что его рабочее время истекло, так как уже 15.47 (то есть две минуты спустя после окончания рабочего дня), и покинул помещение. Начальник отдела кадров Кёпф успел лишь крикнуть вслед жалобщику, что отныне тот уволен». Такое поведение, по Гюльдебранту, «представляет собой грубое оскорбление, наказуемое согласно § 123, пункт 5 ремесленного устава, — уже одно это оправдывает увольнение без предупреждения».
И при рассмотрении жалобы Баудера в суде по трудовым спорам, как мотив увольнения, указывается лишь… «недостойное импульсивное поведение» Баудера.
Баудер продолжает настаивать на том, что его увольнение — это акт мести одиночке, политически инакомыслящему. В доказательство он привел ряд небезынтересных фактов. Так, оберкомиссар Бурбах, приказавший своим молодчикам притащить к нему Баудера для допроса прямо с собрания Союза немецких землячеств, пригрозил: «Мы еще сотрем тебя в порошок, пока же займемся расследованием. Ах ты задница, да с твоим ли умишком тягаться с капитализмом?! Погоди, боссы научат тебя жить».
А вот случай, который произошел ровно за два года до увольнения Баудера, — его встреча с неизвестным господином. Предварительно незнакомец позвонил по телефону Баудеру на работу и сказал, что им непременно нужно переговорить. Баудер вспоминает, что в ту пору ему было уже запрещено пользоваться служебным телефоном, однако на сей раз представитель администрации сделал почему-то исключение и позвал к аппарату. Встретившись с Баудером в ресторане «Чрево», неизвестный назвался Бернхардом Зонненбергом и предъявил ему удостоверение Социалистической единой партии Германии. По его словам, он прибыл из ГДР, чтобы организовать новые и расширить старые нелегальные ячейки, и просил содействия Баудера. Рабочий ответил, что он легально занимается политической деятельностью в рамках Немецкого союза мира, и не поддался на провокацию. Тогда Зонненберг изменил тактику и предложил для начала три тысячи марок, если Баудер согласится «работать на его союз», подразумевая под этим ведомство по охране конституции. Он хотел, чтобы Баудер стал осведомителем ведомства в Немецком союзе мира и одновременно снабжал бы информацией о коллегах по работе. Когда Баудер отверг предложение, Зонненберг на прощание заметил, что придет время и тот пожалеет о своем отказе.