Загадай любовь
Шрифт:
– Ты… – начал он рассерженно.
– Я! – отозвалась я, пытаясь высвободить руку. Страха перед Калистратовым не было. Скорее – раздражение. Да и что он может мне сделать посреди белого дня в школе? Тем более что положение у него шаткое. Еще раз оступится – и точно вылетит из школы. А моя мама может скандал закатить на весь город. Это не родители Сабирзяновой, которые на «очной ставке» показались мне такими же забитыми, как их дочь, а может, даже равнодушными… У моей мамы, как и у меня, обостренное чувство справедливости.
– Ты знаешь, что меня посреди учебного года могут перевести в другую школу? – зло продолжил Стас, буравя меня серыми сердитыми глазами. Его белесые ресницы нервно подергивались. В ту минуту Калистратов показался мне безумным. Вот до чего может довести злость человеческая.
– Это было бы чудесно, – сказала я. – Мы бы все очень обрадовались. А ты не рад? Оценки некому натягивать будет, да? Без бабушки-то… Вот жалость!
Стас так сильно сжал мою ладонь, что мне казалось, еще немного – и он сломает мне руку.
– Пусти! – громко воскликнула я.
Дверь кабинета географии снова приоткрылась, и из класса вышли Тимур и Маша. Видимо, директриса снова собирала всех, чтобы замять конфликт, но пострадавшие стороны были непреклонны. Макеев и Сабирзянова о чем-то переговаривались, но, увидев нас с Калистратовым, замолчали. Тимур так и замер у двери. Взгляд его задержался на Стасе.
Калистратов поспешно отпустил мою руку и снова зло посмотрел на меня. Его длинная белобрысая челка упала на глаза.
– Мы еще не договорили, Зуева, – сказал он.
– Ты мне угрожаешь? – усмехнулась я.
– Я тебя предупреждаю, – ответил Стас и, развернувшись, быстрым шагом направился к лестнице.
Маша растерянно закашлялась. Дождалась, пока Стас скроется из виду, потом что-то негромко сказала Тимуру и, не попрощавшись со мной, прошла мимо. Я проводила ее взглядом и обернулась к Макееву. Он отошел от кабинета географии и уселся напротив него на подоконник. Я подтянула лямку рюкзака на плече и направилась в класс к Антону Владимировичу.
Не успела я дотронуться до дверной ручки, как Макеев громко спросил за моей спиной:
– Что Стас от тебя хотел?
Я оглянулась. Поразмыслила немного и подошла к Тимуру. Уселась рядом. Говорить на такие щепетильные темы под дверью Антона Владимировича не хотелось. Ему и так наверняка несладко из-за всей этой ситуации. Ну и заварили же мы кашу.
– На свидание звал, – сказала я.
Тимур покосился на меня и усмехнулся.
– Я ведь знаю, что это ты меня защитила перед Антоном.
– Я тебя не защищала, – возразила я. – Просто рассказала, как было на самом деле.
Макеев с пониманием кивнул.
– Хорошо, что Антон Владимирович принял твою сторону, – добавила я.
Тимур недобро взглянул на дверь.
– Да пошел он, – сказал Макеев.
От такого я опешила и в возмущении спрыгнула с подоконника.
– Спасибо, что меня не послал, – проворчала я. Вот она, благодарность. Было обидно за Золотко. Он работой рискует, защищая Макеева и его драгоценную Сабирзянову, а они… Они этого даже не ценят! Хотя за Машу я ничего сказать не могла. Вспомнила, как они с Тимуром мило шушукались, когда вышли из кабинета, и почему-то еще больше рассердилась.
– Красивая рубашка, – сказал вдруг Макеев.
– Спасибо, – откликнулась я немного растерянно. Очень уж неожиданно и не к месту был его комплимент.
– Тебе он нравится? – спросил Тимур, глядя на меня сверху вниз. Тут уж я совсем растерялась.
– Кто? – тупо переспросила я. Хотя в недавней нашей перепалке с Тимуром он ясно дал понять, что догадывается, для кого я так периодически наряжаюсь в школу.
– Антон, – ответил Тимур, не сводя с меня внимательного взгляда. И я снова потерялась в его карих глазах. Так странно – они были как зеркало и действовали на меня магически. Вопрос Тимура по поводу моей симпатии прозвучал так строго, будто Макеев не терпел возражений, если я вдруг начну юлить.
– Владимирович, – машинально поправила я.
– Он тебе нравится? – повторил свой вопрос Макеев.
– Тебе-то что? – все-таки вспыхнула я. Хотела вести себя как можно безразличнее, но под этим тяжелым взглядом нельзя было расслабиться.
Тимур неопределенно пожал плечами.
– А тебе нравится? – спросила я.
– Кто? Антон? – притворно ужаснулся Макеев.
– Маша, – уточнила я.
– Сабирзянова, – зачем-то присовокупил Тимур, передразнивая меня. Он смотрел на меня теперь удивленно. Я и сама, если честно, не могла взять в толк, зачем это спросила. Вот уж точно мне до них нет никакого дела. Пускай у них там шуры-муры хоть с первого класса…
Я даже не ожидала ответа от Макеева, но он ответил:
– Мне ты нравишься.
Я нервно хихикнула:
– Ну-ну, с чего бы?
– Не веришь – не надо. – Тимур снова пожал плечами и спрыгнул с подоконника. Посмотрел на меня и вдруг улыбнулся. А я подумала о том, что, когда Макеев улыбается, становится еще симпатичнее.
Дверь кабинета географии снова открылась, и в коридор выглянул Антон Владимирович.
– Наташа, – озадаченно начал он, рассеянно оглядев нас с Макеевым. Тимур тут же перестал улыбаться и, как обычно, волком уставился на географа, а затем, ни с кем не попрощавшись, зашагал прочь, что-то насвистывая себе под нос.
– Наташа, – продолжил Антон Владимирович, – как хорошо, что вы пришли…
Слова Золотка были для меня как бальзам на душу. Куда приятнее услышать их, чем о внезапной симпатии Макеева. Приятнее ли?.. С этим я до конца не разобралась. Да и наверняка Тимур это не всерьез сказал. Вечно меня из зоны комфорта выбить хочет. Очень странный человек.
Я после слов Антона Владимировича помимо воли расплылась в довольной улыбке. Но географ меня тут же огорошил:
– Мне так неудобно перед вами, Наташа. Пригласил вас, а меня на педсовет вызвали…