Загадка Эндхауза

Кристи Агата

«Ну да, конечно, – подумал я. – Однако не каждый из нас Эркюль Пуаро. Не все суют нос, куда их не просят». Но я промолчал.

– Эта Эллен – какая-то загадка, – говорил Пуаро. – Мне это не нравится. Я здесь чего-то не могу понять.

Глава 14

Исчезнувшее завещание

Мы тут же вернулись в лечебницу.

Ник посмотрела на нас с некоторым удивлением.

– Да, да, мадемуазель, – сказал Пуаро, отвечая на ее вопросительный взгляд. – Я словно попрыгунчик.

Хоп – и снова выскочил. Ну-с, для начала я сообщу вам, что разобрал ваши бумаги. Теперь они в образцовом порядке.

– Пожалуй, это уже почти необходимо, – сказала Ник, не удержавшись от улыбки. – А вы очень аккуратны, мсье Пуаро?

– Пусть вам ответит мой друг Гастингс.

Девушка вопросительно взглянула на меня.

Я рассказал о некоторых маленьких причудах Пуаро – вроде того, что тосты следовало бы делать из квадратных булочек, а яйца должны быть одинаковой величины, о его нелюбви к гольфу, как к игре «бесформенной и бессистемной», с которой его примиряло только существование лунок! Под конец припомнил то знаменитое дело, которое Пуаро распутал благодаря своей привычке выстраивать в симметричном порядке безделушки на каминной доске.

Пуаро улыбался.

– Гастингс тут состряпал целую историю, – заметил он, когда я кончил. – Но в общем это правда. Вы представляете, мадемуазель, никак не могу убедить его делать пробор не сбоку, а посередине. Взгляните, что у него за вид, какой-то кособокий, несимметричный.

– Так, значит, вы и меня не одобряете, мсье Пуаро? – сказала Ник. – У меня ведь тоже пробор сбоку. А Фредди, которая делает его посередине, наверно, пользуется вашим расположением.

– На днях он ею просто восхищался, – коварно вставил я. – Теперь я понял, в чем причина.

– Довольно, – проговорил Пуаро. – Я здесь по серьезному делу. Ваше завещание, мадемуазель. В доме его не оказалось.

– О! – Ник нахмурилась. – Но разве это так уж важно? Я все-таки еще жива. А завещания играют роль лишь после смерти человека, верно?

– Верно-то верно. Но все-таки оно меня интересует. У меня с ним связаны некоторые идейки. Подумайте, мадемуазель. Попробуйте вспомнить, куда вы его положили или где видели его в последний раз?

– Едва ли я его положила в какое-то определенное место, – сказала Ник. – Я никогда не кладу вещи на место. Наверное, сунула в какой-нибудь ящик.

– А вы не могли случайно положить его в тайник?

– Куда, куда?

– Ваша горничная Эллен говорит, что у вас в гостиной или в библиотеке есть какой-то тайник за панелью.

– Чушь, – ответила Ник. – Впервые слышу. Эллен так говорила?

– Ну конечно. Она, кажется, служила в Эндхаузе, когда была молодой девушкой, и кухарка показывала ей тайник.

– Впервые слышу. Я думаю, что дедушка не мог не знать о нем, но он мне ничего не говорил. А он бы обязательно рассказал. Мсье Пуаро, а вы убеждены, что она не сочинила всю эту историю?

– Отнюдь не убежден, мадемуазель!

Мне кажется, в ней есть нечто странное, в этой вашей Эллен.

– О! Странной я бы ее не назвала. Уильям – слабоумный, их сын – противный звереныш, однако Эллен вполне нормальна. Она воплощенная респектабельность.

– Вчера вечером вы разрешили ей выйти из дому и поглядеть на фейерверк?

– Конечно. Они всегда ходят. А убирают после.

– Но ведь она осталась дома.

– Да ничего подобного.

– Откуда вам известно, мадемуазель?

– Э… да, пожалуй, ниоткуда. Я ее отпустила, она сказала спасибо… Ясное дело, я решила, что она пойдет.

– Наоборот, она осталась в доме.

– Но… Боже мой, как странно!

– Вам кажется, что это странно?

– Еще бы. Я убеждена, что она никогда раньше так не делала. Она объяснила вам, что случилось?

– Ничуть не сомневаюсь, что настоящей причины она мне не открыла.

Ник вопросительно взглянула на него:

– А это имеет какое-то значение?

Пуаро развел руками:

– Право, не знаю, мадемуазель. Любопытно. Вот все, что я пока могу сказать.

– Теперь еще новое дело с этим тайником, – задумчиво заговорила Ник. – Странная какая-то история… и неправдоподобная. Она вам показала эту нишу?

– Она сказала, что не помнит места.

– Уверена, что все это вздор.

– Весьма возможно.

– Эллен, бедняжка, должно быть, выживает из ума.

– Да, у нее явная склонность к фантазиям. Она еще говорила, что Эндхауз недобрый дом.

Ник поежилась.

– А вот в этом она, может быть, и права, – медленно выговорила она. – Мне и самой временами так кажется. В нем испытываешь какое-то странное чувство…

Ее глаза расширились и потемнели. В них появилось обреченное выражение. Пуаро поспешил переменить разговор:

– Мы уклонились от темы, мадемуазель. Завещание. Последняя воля и завещание Магдалы Бакли.

– Я так и написала, – не без гордости сказала Ник. – Я написала так и велела уплатить все долги и издержки. Я вычитала все это в одной книге.

– Вы, стало быть, писали не на бланке?

– Нет, у меня не было времени. Я торопилась в больницу, к тому же мистер Крофт сказал, что с бланками мороки не оберешься. Лучше написать простое завещание и не ввязываться во всякие формальности.

– Мсье Крофт? Так он был при этом?

– Конечно. Ведь это он меня и надоумил. Сама я ни за что бы не додумалась. Он мне сказал, что если я умру без завещания, то государство почти все загребет себе, а это все-таки обидно.

– Как он любезен, этот превосходный Крофт!

– Да, очень, – с жаром подтвердила Ник. – И он привел Эллен и ее мужа, чтобы они были свидетелями. О господи! Что я за идиотка!

Мы удивленно посмотрели на нее.

– Я просто законченная идиотка. Заставила вас шарить по всему Эндхаузу. Оно же у Чарлза! У Чарлза Вайза, моего кузена.