Загадка Катилины
Шрифт:
— Пап! — сказал Метон настороженно.
Мои ноги отяжелели как никогда. Они словно вросли в каменистое русло. Я устал, но собрался с силами и постарался сдвинуть ногу. Наконец пальцы зашевелились, как испуганные рыбы.
Кое-как мы перебрались на другую сторону. Метон ослабил хватку, и я заметил, что руки его дрожат. Мои тоже дрожали.
Пока мы пересекали поток, я совсем забыл о дожде и холоде, но сейчас в полной мере осознал их присутствие. Нам еще оставалось преодолеть крутой подъем, но пути назад не было: заново пересекать реку я бы не решился.
И вот мы вышли к склону,
Но слишком поздно.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Незабываемое впечатление — когда из темноты вырастает копье и острием своим касается твоей переносицы. Невозможно даже проследить приближение такой вещи, как копье, — угол зрения не позволяет, видно только мерцание наконечника, освещенного звездами, прорвавшимися сквозь тучи. Но можно сразу же рухнуть на колени, что я и сделал. И тогда я увидел, что это и в самом деле копье — различил и наконечник, и длинное древко. Оно со свистом пролетело над моей головой и глухо куда-то ударилось. Что-то стукнуло меня по спине, я не понял что. Сзади крикнул Метон. Замершее было сердце забилось снова. Мне показалось, что его поразили, потом я обернулся и понял, что он испугался за меня. Мы одновременно упали на колени и поползли к кустарнику, щедро осыпавшему нас дождевыми каплями.
Я попытался изменить направление и повернулся, но понял, что зацепился за ветки. Оказалось, что копье пронзило насквозь сверток с одеялами и качалось над моей головой.
Все равно как если бы я был ранен — передвигаться я не мог. За мной беспокойно ерзал Метон, пытаясь вытянуть копье, думая до сих пор, что меня ранили.
— Друзья! — позвал я, в надежде, что слово опередит следующее копье.
Последовала тишина, затем сверкнула молния и осветила все вокруг. Во время вспышки я разглядел копьеносца, прижавшегося к большому-плоскому камню возле входа в пещеру, он готовился ко второму броску. За ним, возле самого входа, стоял Катилина. Он поднял руку.
— Стой! — прокричал он.
Молния погасла, и на мир снова опустилась тьма. Я моргнул. Мне показалось, что приказание было произнесено слишком поздно. Копье уже летит. Катилина, при всей своей проницательности и уме, не может остановить его на лету.
Последовал жуткий, раскатистый удар грома, такой сильный, что я даже не мог сообразить, ударило ли меня копье или нет. Я съежился и поднял руки над головой. Через мгновение моего плеча коснулась рука. Я взглянул вверх. Далекая молния осветила скудным светом улыбающееся лицо Каталины.
— Гордиан! Ты выглядишь испуганным, — сказал он спокойно. — Давай пройдем внутрь, передохнем от дождя.
По другую сторону стены, построенной, чтобы перегородить дорогу в пещеру козам и детям, стояла тьма. Разожгли небольшой костер, но большая часть света поглощалась ревнивой темнотой. Это было царство теней, и свет казался чужеземцем.
Катилина склонился над костром и погрел руки.
— К счастью, нам удалось найти кое-какие щепки и поленья. Во время побега, конечно
— Посмотри, Луций, — сказал Тонгилий, — они принесли хлеба.
— И яблок — мы можем порезать их, погреть на огне и поесть горячего! И одеяла. Те, что внутри, не отсырели.
Из темноты появились остальные люди. Некоторых я видел и раньше, они ночевали у меня на конюшне. Другие были незнакомы мне. Кое-кто дремал, остальные сидели и смотрели на огонь. Они выглядели старше, чем Метон, но моложе меня с Каталиной. Все они были тяжело вооружены и по очереди сторожили вход в пещеру.
— Не думаю, что тебя обнаружат, по крайней мере, этой ночью, — сказал я. — В такую ночь пастухи сидят у себя в хижине, а преследователи поехали дальше. Они перевернули весь мой дом в поисках тебя. А потом поехали на север.
— Но они могли и следить за тобой, — сказал Катилина без всякого подозрения, высказывая прагматическое соображение. — Не для того я проделал весь путь, чтобы меня убили в этой норе охранники Цицерона. Пока мы здесь, нужно сохранять бдительность.
Тонгилий протянул ему печеное яблоко. Каталина улыбнулся.
— Еда! Одеяла! Может, ты и ванну с собой принес?
— Забыл, поверишь ли!
— Ах, клянусь Геркулесом, это плохо! Как было бы славно посидеть с тобой в горячей воде, вплоть до самого рассвета!
Метон просиял.
— Мы можем вернуться домой…
Я нахмурился. Катилина заметил это и покачал головой.
— Это и глупо, и бесполезно, Метон. Слишком опасно для твоей семьи. И для меня тоже. Нет, пока все не успокоится, я не могу приехать к вам. Интересно, почему они решили искать меня там? Как ты считаешь, Марк Целий предал меня?
Он посмотрел на меня, потом на Метона с его виноватым лицом. Тень сомнения отразилась в его глазах.
— Значит, Целий. Так и есть. Но вы ведь не предали меня, догадались, что я здесь, и не сообщили преследователям, не так ли?
Он пристально смотрел мне прямо в глаза.
— Нет, Катилина, мы никому не сказали.
Он вздохнул и принялся изучать язычки пламени.
— Простите. Последние дни несколько потрясли меня. Люди, которых я считал своими друзьями, отвернулись от меня. Те, кого бы я никогда не обвинил в страхе, открыто пожелали мне смерти. Цицерон! Чтобы его глаза сгнили!
— Да пусть распухнет его язык! — отозвался Тонгилий с неожиданной для него яростью. Он подобрал одно из яблок и с ненавистью швырнул его в стену.
— Его язык и так уже давно сгнил! — подхватил Катилина. — Все мы слыхали, что за помои вытекали из его рта сегодня.
— Тогда пусть его черви съедят! — крикнул Тонгилий, сжав кулаки и принимаясь расхаживать. Для его гнева не хватало места, тогда он подошел к стене и пнул ее ногой, а потом перепрыгнул через нее.