Загадка пернатого змея
Шрифт:
Среди прочего они повторяли: «Мы собираемся отправиться в далекое путешествие и попытаемся пройти через игольное ушко», «Мы собираемся плыть как крошечная частица в этой безбрежности вокруг нас», «Мы собираемся превратиться в летающего змея и слиться с космосом», «Мы собираемся путешествовать вместе с эманациями космического паука».
Каждое из этих объяснений в свое время сопровождалось уроками и упражнениями. Однажды я с жалобой спросил дона Мельчора о том, почему их система передачи знания устроена так, что информация все время дается маленькими каплями,
— Бесполезно было бы давать тебе информацию, которая не имела бы никакого значения для тебя. Это было бы все равно, что вообще ничего не давать. Объяснения приходят только следом за возможностями ученика их понять.
Например, когда животных в зоопарке кормят фруктами, эти фрукты замораживают в куски льда. Это не позволяет животным проглотить их за один присест, и им приходится есть их мало-помалу. Точно так же ты должен поступать учитель — маленькими кусочками давать своему ученику знание, чтобы тот мог усвоить его и не заработать себе несварения, — он засмеялся над собственной шуткой.
В качестве особого упражнения, в сновидении нас иногда приводили в одно место, которое они называли «краем света». Сначала я воспринимал его в виде громадной пещеры, однако после нескольких визитов туда я начал его видеть как тоннель желтоватой энергии. Мы как будто плавали в море мерцающего света, дальше которого уже ничего не было — только желтоватое сияние.
Этот последний бастион они иронически называли дверьми на небеса. В более формальных разговорах, тем не менее, они говорили об этом перцептуальном барьере как о вратах к свободе или вратах в бесконечность.
— Достичь этого места в сновидении — это большой поступок, — однажды сказал дон Мельчор. — Однако чтобы это стало настоящим подвигом воина, ему следует прийти туда целиком, со всем своим телом.
Только лишь услышав эти слова, я почувствовал внутри спазм. Одна только мысль о том, чтобы попасть туда в физическом теле, приводила меня в содрогание.
В кругу учеников мы много раз обсуждали предстоящее путешествие стариков и осторожно взвешивали наши возможности выжить как группы, когда однажды нас оставят одних, наедине с собственной судьбой.
Мы проводили годы, понимая, что время приближается, однако точного дня никто не знал. Поэтому, когда дон Мельчор однажды сообщил нам, что настает его последний день на этой Земле, мы были полностью перепуганы. Услышав это, я почувствовал, как дрожь пробежала по всему моему телу. Сравнение, которое приходит мне сегодня на ум — это чувства приговоренного преступника, который хоть и знает о том, что его ждет, тем не менее, испытывает неожиданный страх, когда его роковой день вдруг наступает.
В тот последний день он собрал всех нас и сказал:
— Друзья мои, теперь мы научили вас всему, чему должны были. Настало время всем нам сказать свое последнее прощай, так как завтра мы отправляемся в свое последнее путешествие. От каждого из вас будет зависеть то, что вы сделаете с тем знанием, которое вам было передано.
Мы продемонстрировали вам пример сострадания и помощи ближнему, и мы показали вам тот путь, которому следовали многие поколения целителей. Теперь нам осталось продемонстрировать вам последнее — нашу веру. Завтра мы собираемся взлететь на крыльях пернатого змея.
Это обязательный шаг, который мы все должны однажды совершить, тем или иным образом, добровольно или против воли. После целой жизни подготовки маги уходят навстречу смерти, вооруженные безупречным перепросмотром своих жизней, и она позволяет им исчезнуть и пройти к свободе — так, будто они никогда не существовали.
Вам, мои дорогие друзья, предстоит быть свидетелями нашего ухода, так же как и нам когда-то пришлось проводить своих учителей.
Он имел в виду осуществление последнего перехода — того, из которого не возвращаются. Карлос говорил об этом момент как об отправке в окончательное путешествие. Целители называли это полетом змея. Они говорили мне, что для магов это было кульминацией целой жизни борьбы.
В тот день, после этого объявления, всех учеников вдруг захлестнула необычайная энергия, все тут же развернули бурную деятельность, все куда-то спешили, всем вдруг потребовалось доделать какие-то задания.
Для меня это извещение об уходе стало потрясением. Я не мог вообразить себе свою жизнь без целителей. Я решил отыскать донью Сильвию, в надежде, что она признается, что это было шуткой, а это объявление было всего лишь частью стратегии, чтобы заставить нас вести себя безупречно.
Но когда я увидел ее, я понял, что это действительно ее последний день на Земле. Она сияла и выглядела совершенно помолодевшей. Я никогда еще не видел, чтобы она вела себя таким образом. Она была похожа на ребенка в ночь перед рождеством, который радостно предвкушает свои подарки.
Она увидела и обняла меня, но слезы безудержно катились по моим щекам. Она сказала мне:
— Это не тот случай, когда нужно горевать. Наоборот, мы должны праздновать. Мы готовились к этому моменту всю свою жизнь, и вот этот день, наконец, пришел, а это значит, что мы должны быть счастливы. Скоро мы встретимся со своей судьбой!
До этого момента я еще не понимал того, как сильно люблю ее. Я сказал ей, что одна только мысль о том, чтобы расстаться с ней, выворачивает меня изнутри. Я не мог поверить, что больше никогда не увижу ее.
— Я не стала бы утверждать, что больше никогда, — сказала она и ущипнула меня. — Наши пути еще могут когда-нибудь пересечься.
После этого мы приготовились к проведению нашей последней совместной церемонии. Назначенным местом был тот самый холм, куда дон Мельчор однажды приводил меня, чтобы рассказать о пернатом змее. Это место было более чем подходящим для данного события. Когда я посещал его, мне на ум всегда приходили ассоциации с местами вроде Мачу-Пикчу или Стоунхенджа. Мы взошли на вершину как раз вовремя, чтобы проводить закатное солнце этого дня. Как всегда, мы оказали ему свое почтение и поблагодарили его за свет и тепло.