Загадка Рэд Хауза
Шрифт:
Комната напротив спальни — ванная. Таким образом, эти три комнаты представляли собой как бы небольшую квартиру, которую при прежнем владельце мог занимать какой-нибудь инвалид, неспособный подниматься по лестнице, но при Марке эти комнаты, кроме кабинета, уже не использовались по назначению, по крайней мере, он никогда здесь не ночевал.
Заглянув в ванную, Энтони направился в спальню, куда заходил Кейли. Окно было распахнуто, он взглянул на ухоженный газон, на мирный уголок простиравшегося перед ним парка, и ему стало искренне жаль хозяина дома, который,
„Кейли его подозревает, — сказал себе Энтони. — Это очевидно. Именно поэтому он так долго стучал в дверь. И зачем, спрашивается, ломиться в закрытую дверь, когда куда проще открыть окно? Конечно, мог и растеряться, но скорее… да, скорее всего, он хотел дать своему кузену возможность скрыться. То же самое и с полицией, и с… — и со всем прочим. И зачем надо было бежать вокруг дома, когда наверняка можно было пройти через холл. Ведь должен же быть оттуда выход в сад? Надо пойти посмотреть“.
Сам Энтони, надо заметить, был не из тех, кто теряется при любой неожиданности.
Сейчас он оглянулся — дверь в прихожую была совсем рядом — и сквозь дверной проем заметил Кейли. Тут-то, глядя на него, Энтони и задумался над одним вопросом. Вопрос был весьма любопытный. Его заинтересовало, почему дверь открыта.
Нет, заинтересовало его не то обстоятельство, что дверь открыта это как раз можно было легко объяснить. Но почему он ожидал увидеть ее закрытой? Он не помнил, чтобы он ее закрывал, и тем не менее удивился, когда увидел, что дверь открыта и заметил в дверном проеме Кейли, который направляется к нему. Подсознательно Энтони почувствовал, что тут что-то не так. Но что?
Впрочем, сейчас не время думать над этим вопросом; когда-нибудь ответ отыщется сам. У Энтони была чрезвычайно цепкая память. Все, что ему доводилось увидеть или услышать, запечатлевалось в его сознании с четкостью фотоснимка, причем совершенно автоматически, и этой зафиксированной информацией он мог воспользоваться в любой момент, когда она ему понадобится.
Кейли подошел, встал рядом у окна.
— Я позвонил, — сказал он. — Они высылают инспектора или кого-то там еще из Мидлстона, а также местную полицию и доктора из Стэнтона. — Он пожал плечами. — Ну и история.
— А далеко отсюда Мидлстон? — Как раз до Мидлстона Энтони купил сегодня утром билет — всего шесть часов тому назад. Теперь это совпадение показалось совершенно нелепым.
— Двадцать миль. Гости скоро вернутся.
— Беверли и все остальные?
— Ну да. Думаю, все сразу захотят уехать.
— Это будет как нельзя более кстати.
— Пожалуй. — Кейли немного помолчал, а потом спросил: — А вы где-то поблизости остановились?
— В „Георге“, в Вудхэме.
— Если вы приехали один, я мог бы предложить вам перебраться сюда. Понимаете, — смущенно пояснил он, — вы все равно здесь понадобитесь, ведь будет следствие и все такое. Так что, если вы не откажетесь, от имени моего двоюродного брата в его… то есть, я думаю, если бы он… ну, если он действительно…
Энтони поспешил прервать его благодарным изъявлением согласия.
— Вот и хорошо, — обрадовался Кейли. — Может, и Беверли останется, раз он ваш приятель. Он парень хороший.
Из всего, что Кейли сказал, а, может, и не договорил, Энтони понял одно: именно Марк был последним, кто видел в живых своего брата. Однако из этого еще вовсе не следовало, что именно Марк — убийца. Выстрел — это почти всегда неожиданность; а от неожиданности можно и растеряться, и убежать в панике, решив, что твоим словам все равно никто не поверит. Тем не менее, когда кто-то убегает, нельзя не задаться вопросом, каким именно путем он убежал.
— Я думаю, вот этим, — пробормотал Энтони, выглядывая из окна.
— Вы о чем? — плохо понимая, спросил Кейли.
— Да я об убийце, — сказал Энтони, все еще улыбаясь своей догадке. — Или, скажем, о человеке, который запер дверь после того, как Роберт Эблет был убит…
— Сомневаюсь.
— А как ему еще убежать? Из окон кабинета он не мог выскочить, ведь они по-прежнему заперты изнутри.
— Но почему именно отсюда?
— Мне это тоже сначала было непонятно, но смотрите, — и Энтони указал на выступ стены, — это же идеальное укрытие, здесь вас никто не видит, а до кустов рукой подать. Если же вы выбираетесь из окон кабинета, вы у всех на виду. А тут, — он указал рукой направо, — вас заслоняет вся западная, вернее, северо-западная, часть дома, вместе с кухней — видите? Ну конечно! Он прекрасно знал дом, кто бы он там ни был, и он совершенно правильно решил вылезти из этого окна. А потом — в кусты, и был таков.
Кейли посмотрел на него задумчиво.
— Сдается мне, мистер Гилингем, вы что-то уж слишком хорошо знаете дом — для первого-то раза.
Энтони рассмеялся.
— А, я, знаете, вообще умею примечать. Я от роду такой. Но, скажите, я ведь прав, предполагая, что он вылез отсюда?
— Боюсь, что да. — Кейли оглянулся, — Может, хотите там посмотреть? — Он кивнул головой на кустарник.
— Думаю, предоставим это лучше полиции, — мягко сказал Энтони. — И вообще, торопиться нам некуда.
Кейли перевел дух, будто с волнением дожидался другого ответа, а теперь испытал облегчение.
— Благодарю вас, мистер Гилингем.
ГЛАВА 4
БРАТ ИЗ АВСТРАЛИИ
Гостям Рэд Хауза разрешалось делать все, что им заблагорассудится, но в пределах разумного — пределы разумного неизменно устанавливал Марк. Но когда гости (не без помощи Марка) наконец определяли свои намерения, им надлежало строго придерживаться намеченного плана. Вот почему миссис Кэлледайн, которая знала за хозяином эту маленькую слабость, решительно воспротивилась предложению Билла сыграть еще один раунд и вернуться домой после пяти. Все остальные его поддержали, и только миссис Кэлледайн, не говоря прямо, что мистеру Эблету это не понравится, настаивала на том, что раз уж договорились вернуться к четырем, то надо к четырем и вернуться.