Загадка таинственной дороги
Шрифт:
Она села напротив Софии и объяснила:
– Мой Дом – заядлый коллекционер.
– Ты о нём говоришь так, будто он живой, – удивилась София.
Эбигейл пожала плечами.
– Можно мне стакан молока? – попросила её гостья.
И тут же вскрикнула от неожиданности, когда в один момент молоток и книга испарились со стола, а на их месте возникли стакан молока и миска розового печенья.
София спросила Эбигейл, глядя на неё большими глазами:
– Как ты это сделала? Ты что, ведьма?
Эбигейл
– Нет. Это не я, а Дом.
– Дом? Но кто это?
– Тот самый Дом, в котором мы сейчас.
София отпила молока, и Эбигейл понадеялась про себя, что оно не скисшее.
– Вкусно, – заметила София.
Значит, не кислое. Дом быстро оправился ради гостьи.
– То есть он волшебный? – спросила София. – Твой дом?
– Да.
– И ты в нём живёшь?!
Эбигейл кивнула.
– А где твои родители?
– У меня их нет. Я живу одна. Ну, не совсем, конечно. Со мной сам Дом и Гуапа.
София взглянула на пёсика.
– Это она – Гуапа?
– Он, – поправила её Эбигейл. – Я думала, что это девочка, когда дала ему имя. Надо было внимательнее присмотреться. Глупо вышло, знаю.
Гуапа зарычал, и София рассмеялась.
– Он что, сказал: «Я уж»?
– Скорее «да уж», – уточнила Эбигейл, строго глядя на Гуапу. – Он у нас с характером. И его рычание часто походит на слова.
– Может, он такой злой из-за своего девчачьего имени? – предположила София. – Ты же знаешь, что это значит «хорошенькая»?
Может, так оно и было, но менять имя казалось уже как-то поздно.
– Давно он у тебя?
– Ну, э-э… – Эбигейл замялась.
Она никак не могла припомнить первую встречу с Гуапой. Как ни старалась, в голове ничего не всплывало. И Эбигейл сама раньше над этим не задумывалась. Разве это не странно? В ней зародилось непривычное зерно любопытства. Почему она не помнила родителей? И как очутилась в Доме? Всё это так чудно…
– Эбигейл? – позвала её София.
– Хм, не помню.
– Ладно. Кстати, платье у тебя необычное. Такое старомодное.
Эбигейл опустила взгляд на платье с кружевом на подоле, большим белым воротничком, пышными рукавами. Значит, оно старомодное? Вот как? Но вся её одежда такая. Девочку никогда не интересовала мода, но, если подумать, все её гости выглядели совершенно иначе.
Ей часто встречались девочки в штанах, в более простых силуэтах. На Софии и вовсе были шорты из плотного синего материала и красочная майка. Эбигейл смутно припомнила, что леди не положено обнажать колени и локти, но разве могло такое быть, что при ней сменились эпохи? Она затруднялась сказать, сколько лет провела в Доме. Память и здесь её подводила.
– Но оно красивое, – добавила София.
– Спасибо. Скажи, а почему ты такая грустная?
Глава 3
Губы Софии дрогнули, и она сморгнула слёзы.
– Ничего серьёзного. Честно, даже неловко об этом говорить. Я такая глупая!
Эбигейл накрыла её руку своей.
– Расскажи. Все проблемы важны, какими бы незначительными они ни казались. Если тебя что-то печалит, значит, это важно.
Гуапа запрыгнул гостье на коленки и тявкнул, кажется, что-то про «утешение», а может, и «угощение». С ним никогда не угадаешь. Всё-таки маленький негодник любит подкрепиться.
София погладила Гуапу по спине и тихо произнесла:
– Я очень-очень плохо рисую.
Перед ней тут же возникли бумажные салфетки, и она взяла одну высморкаться.
– Вроде ничего страшного. Многие рисовать не умеют. Но мои родители оба художники. У них картины великолепные, а я даже дерево изобразить не могу. И мне особенно грустно от того, с каким разочарованием они на меня смотрят!
Эбигейл поднялась со стула, чувствуя пульсацию в пальцах. Она прислушалась к своим ощущениям, позволяя Дому её направлять.
– Что такое? – спросила София.
– Я думаю, чем тебе можно помочь.
Эбигейл обошла битые тарелки, вазы всех форм и размеров, подушки с красочными узорами, велосипедные шины, пустые банки из-под печенья. Её пальцы щипало от магии Дома.
Она вошла в гостиную, и пульсация стала сильнее. Значит, нужный предмет совсем близко. Девочка поводила рукой в куче всякой всячины, и её кисть окутало тёплое сияние. Она тут же вытащила предмет, которого только что коснулась: коробку карандашей.
Эбигейл не сомневалась, что с этими карандашами София сотворит чудесные произведения искусства, но что-то её смущало. Интуиция подсказывала, что сами по себе они ничего не решат. И всё же Эбигейл принесла коробку на кухню и положила на стол. София посмотрела на карандаши так, словно те вот-вот её укусят.
– Тебе нравится рисовать? – спросила Эбигейл.
София пожала плечами.
– Не особо. Может, понравится, когда начнёт получаться?
Эбигейл покачала головой.
– Не обязательно. Не всем нравится то, что у них хорошо выходит.
– Да?
– Конечно. А что тебе кажется интереснее?
– Цифры. Мне в школе здорово даётся математика.
Послышался скрип деревянных брусьев. Казалось, Дом удовлетворённо вздохнул. Он свою задачу выполнил, и теперь наступила очередь Эбигейл.
– Ты говорила об этом родителям? – спросила Эбигейл. – О том, что не любишь рисовать?
София так яростно помотала головой, что волосы ударили её по лицу.
– Я бы не осмелилась. Для них искусство дороже всего на свете.
– Уверена, им куда важнее, чтобы ты была счастлива.