Загадка третьей мили

Декстер Колин

— Может быть, доктор Брауни-Смит сам согласится принять устный экзамен у нашего претендента?

Брауни-Смит отрицательно покачал головой. Он чувствовал как ноет у него затылок.

— Нет! Я отношусь к нему с предубеждением. Кроме того, мне вполне хватило всей этой суеты с аттестацией, больше я ничего не собираюсь на себя брать.

Председателю тоже хотелось закончить собрание на более доброжелательной ноте, поэтому он продолжил:

— Может быть, тогда мы попросим мистера Эндрюса? Как вы считаете, ему можно это поручить?

Брауни-Смит пожал плечами:

— Ничего не имею против. Приятный молодой человек. Вполне подходящая кандидатура.

Председатель склонился над листом бумаги и записал: «Устный экзамен

будет принимать м-р Эндрюс (Лонсдейл), 18 июля». Остальные тем временем начали складывать свои бумаги.

— Ну что ж, огромное вам спасибо, джентльмены. И, прежде чем мы завершим сегодня нашу работу, я думаю, мы должны еще назначить дату нашего последнего в этом учебном году заседания. Я почти уверен, что его следует назначить на среду, двадцать третьего, или же на четверг, двадцать четвертого числа.

Брауни-Смит оказался единственным членом комиссии, кто не вынул свою записную книжку. После минутного обсуждения собрание было назначено на 10 часов утра в среду, двадцать третьего, но Брауни-Смит, казалось, остался совершенно безучастным к этой информации.

Председатель не мог не заметить этого.

— А вас, доктор Брауни-Смит, устраивает назначенная дата?

— Я как раз хотел сказать, господин председатель, что, скорее всего, вряд ли смогу присоединиться к вам на последнем заседании. Разумеется, я очень хотел бы присутствовать, но мне просто необходимо быть... Одним словом, меня, вероятнее всего, не будет в это время в Оксфорде.

Председатель кивнул в ответ на это невнятное и сбивчивое объяснение.

— Ну, что ж, мы постараемся справиться без вас. Во всяком случае, все равно разрешите мне поблагодарить вас за ту помощь, которую вы, как всегда...

Он захлопнул толстый черный фолиант, что лежал перед ним на столе, и посмотрел на часы — было без двадцати пяти девять. Не удивительно, что под вечер у него стало накапливаться раздражение.

Шесть членов комиссии договорились пойти вместе в «Королевский герб» на Броуд-Стрит, чтобы восстановить свои силы. Что же касается седьмого, а именно доктора Брауни-Смита, то он попросил извинить его за то, что теперь должен уйти. Он вышел из экзаменационного корпуса, медленно прошел по Хай-Стрит и вошел в Лонсдейл-колледж через заднюю дверь, на которой висела табличка: «Только для преподавателей». Пройдя к себе, он принял шесть таблеток парацетамола и, не раздеваясь, улегся на кровать. В течение следующего часа его мысли бесконтрольно витали где-то далеко. Потом он уснул.

Утром следующего дня, в четверг, 10 июля, он получил письмо. Очень странное, интригующее письмо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Пятница, 11 июля

В которой мы узнаем о том, как преподаватель из Оксфорда сталкивается с порочной стороной жизни в одном из районов столицы, пользующемся дурной славой.

Член конгресса, магистр искусств, доктор философии Оливер Максимилиан Александр Брауни-Смит (с буквой «и» и дефисом) за всю свою жизнь — а ему стукнуло уже шестьдесят семь лет — так никогда и не смог привыкнуть к своему нелепому и страшно тяжеловесному имени. В школе его дразнили Омаром. Это прозвище было аббревиатурой, составленной из трех начальных и одной последней буквы его тройного имени. Теперь же, всего за год до конца его пребывания на должности в университете, выяснилось, что студенты наградили его прозвищем «Малярия», которое было еще хуже.

В какой-то момент его слегка удивило то, насколько быстро, всего лишь в течение нескольких недель, он примирился с тем фактом, что жить ему оставалось не больше года. «Воздух, и только воздух, если уж вы настаиваете на том, чтобы знать правду, доктор Брауни-Смит» — таковы были слова, произнесенные светилом медицинской науки.

Но, приближаясь теперь к платформе №1 на вокзале в Оксфорде, он не догадывался,

что ему был отпущен меньший срок, чем предсказывал его дорогостоящий консультант.

Ему был ощущен гораздо меньший срок.

Подойдя к дальнему краю платформы, он опустил глаза вниз и с неприязнью посмотрел на пустые банки из-под пива и прочий хлам, что валялся на путях. На платформе почти никого не было, однако среди редких пассажиров, ожидавших поезд на Лондон (до вокзала Паддингтон), который отравлялся в 9:12, было несколько знакомых из Лонсдейла. Впрочем, по правде говоря, он не чувствовал ни малейшего желания разговаривать с кем бы то ни было. Слева под мышкой у него торчала газета «Таймс», только что купленная в станционном киоске. В правой руке он держал коричневый кожаный портфель, было солнечно, но для середины июля довольно прохладно.

Минута в минуту к платформе медленно подкатил дизель, выкрашенный спереди желтым. За ним, точно огромная шея, тянулся весь состав. Не прошло и двух минут, как Брауни-Смит уже сидел в купе для некурящих напротив какой-то молодой пары. Он решил, что ему будет лучше воздержаться от курения во время предстоящей часовой поездки, хотя был заядлым курильщиком и, несмотря на одышку, на протяжении вот уже пятидесяти лет продолжал выкуривать более сорока сигарет в день.

Как только поезд тронулся, он развернул «Тайме» и занялся кроссвордом. Ему не удалось ответить ни на один из первых трех вопросов по горизонтали, однако, когда он дошел до четвертого, его кривой рот дрогнул в некоем подобии ухмылки. Он еще раз перечитал слова, весьма уместные для описания обстоятельств, связанных с его путешествием: «Ради чего турист отправляется в Сохо [4] ?» Затем написал: «Стриптиз», после чего начал довольно быстро вписывать буквы по вертикали и по горизонтали, так что кроссворд был уже почти разгадан еще до того, как они подъехали к Редингу.

4

Район Лондона, известный своими ресторанами (французскими, итальянскими, швейцарскими, индийскими, китайскими и др.), а также сомнительными увеселительными заведениями.

Ему хотелось, чтобы пара, сидевшая напротив, обратила внимание на его недюжинные способности в решении кроссвордов, но он с прискорбием подумал, что они, скорее всего, обратили внимание лишь на его указательный палец — безобразный обрубок, где не хватало одной фаланги. Он откинулся назад, вытянув, насколько это было возможно, свои длинные ноги, закрыл глаза и погрузился в размышления о том странном поводе, который заставил его сегодня отправиться в Лондон.

В Паддингтоне он вышел из поезда едва ли не последним. Проходя мимо стойки, где проверяли билеты, он взглянул на часы и увидел, что еще только 10:15, а стало быть, времени впереди было еще много. Он подошел к справочному бюро и взял расписание поездов по линии Лондон — Рединг — Оксфорд, затем отправился в буфет, купил себе кофе, закурил сигарету и, углубившись в расписание, стал прикидывать, каким поездом он сможет вернуться домой. Его удивляло, что он не чувствует никакой усталости. Он прикурил еще одну сигарету от первой и задумался о том, в котором часу в Лондоне обычно открываются пабы и клубы. Должно быть, часов в одиннадцать? Впрочем, это было не так уж важно.

Было 10:40, когда он вышел из привокзального буфета и быстрым шагом направился в сторону метро. Здесь, на линии «Ватерлоо», он встал в очередь, чтобы купить себе обратный билет, и тут только обнаружил, что забыл расписание поездов в буфете на столе. Но, в общем, это тоже было не важно. Поезда ходили часто, и выбор был большой. Стоя в очереди, он прикинул, в какое примерно время ему нужно будет уехать из Лондона.

Он, конечно, не мог знать, что ему не придется возвращаться в Оксфорд сегодня вечером.