Загадки истории. Факты. Открытия. Люди
Шрифт:
Платон, таким образом, заново творит практически из ничего древнейшую историю родного города, чтобы представить ее в виде аргумента в пользу пропаганды своих идей. Афиняне считали себя главными спасителями Эллады от завоевателей-персов в годы греко-персидских войн. Эта роль Афин стала аксиомой для каждого афинянина. И вот в картине далекого прошлого, рисуемой Платоном, Афины — организатор и глава союза народов, борющихся с вражеским нашествием. Только персы пришли с востока, а эти древнейшие враги, атланты, — с запада. В афинской политике V–IV веков до н. э. Египет занимал особое место. Он был частью персидской державы Ахеменидов, но постоянно восставал против чужеземного владычества. Афины, преследуя свои интересы, неоднократно поддерживали борьбу египтян против персов. И у Платона эти конкретные реалии его времени также переносятся в глубокое прошлое (союз
Теперь можно попытаться определить место Атлантиды Платона в той общей картине далекого прошлого, которую рисует великий философ. Атлантида — противник Афин, и этим определяется все. В Атлантиде воплощено все, что Платон считает пагубным для человеческого общества. И хотя некоторые исследователи называют миф об Атлантиде утопией, правильнее было бы назвать его антиутопией. Во-первых, эта страна — владение Посейдона, бога моря. Атлантида — морская держава, она раскинулась на островах, основа ее мощи — флот, она ведет широкую морскую торговлю. Для Платона море — враждебная стихия. Море — это синоним развития торговли, а торговля предполагает стремление к наживе, барышу, одним словом, ко всему тому, что исконно враждебно замкнутому земледельческому быту. «Идеальный» же полис Платона — сугубо земледельческая страна, отгораживающаяся от моря.
Атлантида — страна богатства и роскоши, а это, с точки зрения Платона (да и почти всех греческих мыслителей того времени), пагубно для общества и человека. Человек должен довольствоваться немногим; простое, скромное существование, лишенное излишеств, — идеал человеческого общежития. «Ничего слишком» — это принцип и античного искусства, и общественной мысли того времени. Атлантида, по мысли Платона, имела право на существование только до тех пор, пока жители ее ни во что не ставили свои богатства. Как только последние завладели их душами, страна была обречена.
Атлантида — монархическое государство, что для афинянина уже само по себе зло. Кроме того, в рассказе Платона присутствует еще одна чрезвычайно показательная деталь: «каждый из десяти царей в своей области и в своем государстве имел власть над людьми и над большей частью законов, тем что мог карать и казнить любого, кого пожелает». Из дальнейшего рассказа выясняется, что единственные законы, которые стояли над царем, — это законы, регулировавшие взаимоотношения царей. Чтобы понять не только мысли, но и чувства, заложенные в этой короткой фразе, надо помнить отношение греков к закону. Для грека того времени «закон» — высшая ценность: единственным оправданием монархической власти служило лишь то, что царь был не самовластен, а свято соблюдал законоположения. Здесь же картина для гражданина греческого полиса просто ужасная: не только царь, но еще и самовластный царь, стоящий над законом.
Наконец, Атлантида — страна-агрессор, начавшая несправедливую, захватническую войну. Для Платона войны, ведущиеся не для защиты границ родины и строя, а для захвата чужого, — абсолютное зло, и этим воплощенным злом являются атланты, которых сокрушили афиняне, носители светлого начала.
Таким образом, если взглянуть на Атлантиду с этой точки зрения, мы должны признать, что большая часть информации, содержащейся в диалогах, имеет не реально-историческое, а лишь идейно-литературное происхождение. Тем самым ставится под сомнение существование Атлантиды, во всяком случае, большая часть всех тех подробностей ее истории и культуры, о которых говорит Платон.
И еще одно очень важное обстоятельство: Платон не боится лжи, если она, как он считает, приносит пользу. В «Государстве» он прямо говорит об этом, указывая на пользу даже очевидной лжи, ее «уподобления истине», раз уж «мы не знаем, как это все было на самом деле в древности». Платон в этом отношении совсем не одинок. Представление об относительности правды и лжи, об их утилитарном характере было широко распространено в Греции. Геродот писал: «Где ложь неизбежна, там смело нужно лгать.» Платон, создавая свой миф об Атлантиде, стремился, как он считал, к высокой цели, а в таком случае для него ложь простительна.
Большинство авторов, писавших об этой проблеме, с чистым сердцем принимают ту версию передачи сведений об Атлантиде (от египетских жрецов Солону), которую нам сообщает Платон. При этом как-то пытаются объяснить сравнительно мелкие неточности традиции (девять тысяч лет, например), забывая об основном — о том, что такая передача была в принципе невозможна.
Согласно рассказу Платона, исторические события, происшедшие в Восточном Средиземноморье: поход атлантов, борьба с этим нашествием народов Средиземноморья, в частности Афин и Египта, поражение атлантов, наконец, гибель афинского войска и Атлантиды в результате природного катаклизма — все это было зафиксировано египетскими жрецами, а затем сообщено Солону во время его путешествия по Египту. Описание этих событий вплетено в общую канву рассказа о древней истории человечества. Записанный Солоном рассказ был привезен в Афины, там его читал Критий и, в свою очередь, передал содержание рассказа участникам двух философских бесед.
Такова схема, которую охотно принимают все сторонники реального существования Атлантиды и подлинности рассказа Платона. Однако как соотносится эта схема с исторической реальностью? Ее сторонники воспринимают путешествие Солона в Египет как поездку ученого для работы в иностранном университете. Однако нет ничего более невероятного, чем описанные действия жрецов. Реальная картина контактов древних культур (и их носителей) была намного сложнее. Нельзя понимать ее как свободный обмен идеями и вообще культурными достижениями. Почти для всех культур древности была характерна известная ксенофобия (неприятие иностранцев). Особенно свойственна была эта черта египетской культуре. Ксенофобия египтян нашла отражение и в античной культуре, где появились образы двух египетских царей, отправлявших на казнь всех чужеземцев, попадавших в Египет. Хотя в тот период, когда совершалось это путешествие, Египет и несколько приоткрыл двери для чужеземцев в силу военной и экономической необходимости, однако полной свободой передвижения они не пользовались, контакты их с местным населением всячески стремились затруднить. Кроме того, следует учесть и отвращение египетских жрецов к чужеземцам. Можно предположить, что в лучшем случае контакты Солона ограничивались разговорами с жрецами низших рангов, которым вряд ли была известна какая-либо серьезная информация, но, вероятнее всего, эти контакты не выходили за рамки общения с греческим и полугреческим населением Навкратиса — греческого города в Египте. Вряд ли было возможно получить у этих людей историческую информацию об Атлантиде.
Широко известно, что египтяне мало знали о Европе и почти не интересовались этим миром. История Египта отражалась в династийных хрониках, география имела прикладное значение. Замкнутость, ориентация культуры на самое себя, малое внимание к окружающему миру всегда оставались характерными особенностями культуры древнего Египта. Этим утверждением совсем не принижается египетская культура. Гораздо важнее иной вопрос: почему именно к Египту, египетской традиции обращался Платон? Отношение греков к Египту было сложным. Интерес к нему они испытывали еще начиная с времен Гомера. Египет для греков — страна, которую трудно понять, с очень странными обычаями. Египет всегда рассматривался ими не как могущественная политическая держава, а как страна, хранящая особые знания. Геродот, как бы суммируя отношение греков к Египту, так определял причину особого интереса к этой стране: 1) «нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям других народов», 2) целый ряд греческих философских и научных учений заимствован у египтян (например, «вообще, почти все имена эллинских богов происходят из Египта», «эти и еще много других обычаев, о которых я также упомяну, эллины заимствовали у египтян» и т. д.). Даже законы Солона, по мнению Геродота, были заимствованы у египетского царя Амасиса.
Интерес Геродота и многих других греческих интеллектуалов к египетским обычаям, истории и особенно религии естествен и закономерен. В египетской религии греков привлекали широко распространенное мнение о мудрости египетских жрецов, таинственный и древний ритуал, необыкновенное разнообразие и причудливый внешний вид божеств, пышность и богатство храмов. Огромное впечатление на греков производили организованность жреческой касты и то влияние, которым она пользовалась.
Так что причина того, что передатчиками традиции об Атлантиде Платон сделал египетских жрецов, становится совершенно отчетливой. Всеобщая уверенность в глубокой древности египетской культуры, знаниях тайн египетскими жрецами — те аргументы, которые должны были придать особую правдивость его рассказу, хотя Платон и не смог удержать своего эллинского и афинского патриотизма и представил все-таки афинян старшими братьями египтян, получившими божественную мудрость (правда, позднее утраченную) на тысячу лет раньше.