Загадки княжны Таракановой
Шрифт:
Екатерина милостиво улыбнулась:
– Граф Алексей Григорьевич служит нам как умеет, и рвение его похвально. Но я согласна с вами: надо предложить графу совсем иные меры. Рагузская республика достаточно от нас страху имеет. И посему отпишите графу: не входя в сношения с сей женщиной, немедля потребовать у сената ее выдачи. И если на то не последует согласия, бомбардировать город. И, захватив известную женщину, посадить ее на корабль и отправить в Кронштадт…
Екатерина осталась в кабинете с князем Вяземским. В течение всей беседы с Паниным князь пребывал в совершенном молчании.
– И что ты думаешь о деле, Александр Алексеевич?
– Думаю, кому следствие поручить, когда захватим сию женщину, – после долгого молчания ответил Вяземский.
– Не слишком ли далеко вперед глядишь? – усмехнулась Екатерина. И добавила, помолчав: – И ты действительно веришь графу Алексею Григорьевичу?
– Уму его верю, матушка государыня. Граф Орлов свою выгоду всегда поймет. Может, не сразу, но поймет. Привезет он тебе авантюреру!Секретный
Ночные ласточки Интриги —
Плащи! – Крылатые герои
Великосветских авантюр.
Плащ, щеголяющий дырою,
Плащ игрока и прощелыги,
Плащ Проходимец, плащ-Амур.
Плащ, шаловливый, как руно,
Плащ, преклоняющий колено,
Плащ, уверяющий – Темно!
Гудки дозора. – Рокот Сены. —
Плащ Казановы, плащ Лозэна,
Антуанетты домино!
Марина Цветаева
Рагуза.
Великолепный дом стоит у самого моря.
В саду Рибас разговаривал с хозяином.
– То есть как бежала? – изумляется Рибас.
– А вот так – бежала! – в отчаянии восклицает хозяин. – Вчера ночью все они были: гофмаршалы, бароны, маркизы, принцесса… Утром просыпаюсь – никого! Ни баронов, ни маркизов, ни денег за дом и за карету. Я разорен, я разорен!
– Успокойтесь, любезнейший… И постарайтесь рассказать по порядку.
– Все началось с того, что из Венеции приехал к ней проклятый маркиз де Марин… – начал несчастный хозяин.
– Маркиз де Марин? – переспросил Рибас.
Венеция.
Через неделю, ночью, в некоем доме, стоявшем весьма далеко от Большого канала, шла крупная игра.
За столом сидел человек в маске, напротив него – Рибас. Кучка золота около Рибаса быстро таяла. Человек в маске выигрывал и при этом все время болтал, обращаясь к французским офицерам, наблюдавшим за крупной игрой:
– Мой друг герцог Лозен как-то назначил свидание одной даме. Дама сказала: «Ну что ж, я готова увидеть вас сразу после утренней мессы». – «Как? Разве еще служат мессы по утрам?» – удивился Лозен. Оказалось, он никогда не вставал раньше двух часов пополудни и оттого двери собора видел всегда закрытыми. Вы проиграли еще пятьдесят золотых, мосье!
– Извольте получить. – Рибас отсчитал и простодушно добавил: – Кажется, я догадался, кто была эта дама…
Игра продолжалась.
– Она только что явилась тогда в Париже, – вздохнул человек в маске. – Как она была хороша! Гетман Огинский – он был тоже у ее ног – сказал: «к стыду Европы, только Азия могла родить подобное совершенство». Тогда мы все думали, что она из Персии…
– Послушайте, безумец, вы можете говорить только об этой женщине, – сказал один из офицеров.
– И вот в Париже герцог Лозен, гетман Огинский и ваш покорный слуга начинают ухаживать за таинственной принцессой. И всем нам всячески мешает некий барон Эмбс. И тогда Лозен и я выкрадываем ночью из дома несчастного барона и везем в карете прочь из Парижа. При первой смене лошадей барон высовывается из окна и вопит, что его похитили. Лозен объясняет, что это опасный сумасшедший. И мы везем его дальше, пока он не клянется впредь не мешать нам… – И человек в маске обратился к Рибасу: – С вас еще десять червонцев…
Рибас небрежно подвинул к нему деньги. Теперь на столе возле Рибаса осталось несколько жалких монет.
– Вот вы восхищаетесь Лозеном… – вдруг сказал Рибас.Герцог Лозен – донжуан XVIII века. Через двадцать лет, во время французской революции, он окончит жизнь на гильотине…
– А я знавал человека, который здорово надул самого Лозена, – продолжал Рибас. – Это был некто Рибас – большой пройдоха, проживавший в Неаполе. Надо сказать, что Лозен влюбился тогда в неаполитанскую кокотку дьявольской красоты. Пригласил ее к себе. Дама пришла. Лозен – весь страсть – протягивает ей кошелек. Дама закатывает ему пощечину: «За кого вы меня принимаете, сударь!» И кошелек летит в окно! Лозен падает на колени, в ход идут его знаменитые бриллианты… Излишне говорить, что весь фокус придумал друг сердца дамы, Рибас, который стоял под окном и ловил кошелек…
Все захохотали, и человек в маске куда более внимательно взглянул на рассказчика.
– Ох, сколько историй про этого Рибаса! В Неаполе вообще никто не мог понять, что действительно сделал Рибас и что ему приписывают. У него было восемь дуэлей, и все на разном оружии. Он убивал на шпагах, пистолетах, саблях – любил разнообразие. Кажется, после девятой дуэли ему пришлось бежать… – Рибас бросил карты. – Я проиграл все!
Человек в маске придвинул к себе остальные золотые.
И тогда Рибас прибавил:
– Не могу расстаться с вами, не поведав вам маленький секрет в благодарность за игру.
Человек в маске как-то нехотя отошел с Рибасом.
– Я люблю Венецию еще за то, что все благородные люди носят здесь маски. Это очень удобно, особенно если ты решился на опасную любовную интрижку… или сплутовать в карты.
– Что вам надобно, сударь?
– Сообщить, что вы можете снять маску, маркиз де Марин! И еще: вы плохо играете, – зашептал Рибас. – Даже когда вы отвлекаете своими рассказами, все равно видно, как вы передергиваете…
– Послушайте, милостивый государь…
– Рибас – так меня зовут, – и сейчас я дам вам пощечину, маркиз. Это во-первых. Объявлю, что вы шулер, это во-вторых. После чего я вас убью на дуэли. Согласитесь, даже одно из трех…
– Что вы от меня хотите?
– Полезный вопрос. Вы почувствовали, что я от вас что-то хочу. Я хочу, маркиз, чтобы вы с нами побеседовали о женщине, о которой вы столь легкомысленно повествовали сегодня. Но это напускное. Мне известно, что вы бросили ради нее имение, Париж. И ездите за ней по всему свету. Итак вопрос: куда она уехала из Рагузы?
– В Турцию.
– Дорогой маркиз, после того как турки заключили мир с Россией… Это несерьезный ответ. Повторяю: куда она уехала?
– Она села на корабль с двумя поляками – Доманским и Черномским и неделю назад отплыла в неизвестном направлении.
– Вы шулер и обманщик не только в игре, Ваша светлость. Вы помогли ей бежать от долгов из Рагузы. Вы наняли ей корабль. В последний раз, маркиз… – Рибас поднял руку.
– Она в Неаполе.
– Браво, но это был всего лишь пробный вопрос, чтобы проверить, готовы ли вы со мной сотрудничать. Я узнал об этом без вас! Итак, сейчас вы подробно расскажете мне все, что о ней знаете. И не дай вам Бог сблефовать.
– Сейчас?!
– Мы живем в торопливый век, маркиз. Я жду.
– Будьте вы прокляты!
– Это обычное начало в разговоре с Рибасом. Итак, впервые вы встретили ее в Париже…Два рассказа об одной женщине
Версальский дворец – летняя резиденция французских королей. Ночь. В Бальной роще Версаля зажжены канделябры. Бьют фонтаны… И в этой бальной зале под звездным небом в мерцающем свете сотен свечей в летнюю ночь 1772 года – танцевали.
Фантастические колокола-кринолины, обнаженные плечи, таинственные черные мушки на смелых декольте дам, немыслимые каблуки, парики и камзолы…
Они движутся в манерном менуэте, величественно и медленно, как корабли.
Проплывают высокие, как башни, прически дам.
…Прическа в виде сражающихся солдат – дама желает показать, что преисполнена мужества.
Прическа в виде мельницы и фермы с крошечными коровами, пастухами и пастушками – эта дама – мечтательница.
Прическа в виде дуэли: два миниатюрных кавалера на голове дамы поражают друг друга шпагами – дама кокетливо выставляет напоказ свои успехи.
Парикмахер и портной были героями времени. И самые знаменитые художники придумывали парижские туалеты. «Если даме пришла мысль появиться в ассамблее, с этого момента пятьдесят художников не смеют ни спать, ни есть, ни пить», – писал Монтескье.
Величавая пышность расцвета галантного века: ярко-красные, темно-голубые, затканные холодным золотом камзолы и платья соседствуют с новомодными: светло-голубыми, матово-зелеными, нежно-телесными, будто потерявшими силу цветами – любимыми цветами парижской моды накануне революции.
В это время в моду вошел «блошиный» цвет. Было создано полдюжины его оттенков. Они наименовались: «цвета блохи», «цвета блошиной головки», «цвета блошиного брюшка», «цвета блошиных ног» и т. д. А мадемуазель Бертен, модистка Марии Антуанетты, ввела в моду цвет «блохи в период родильной горячки».
Так они развлекались за два десятилетия до гильотины.В этой безумной толпе выделяется молодая красавица в нежно-голубом платье и прическе с кроваво-красными перьями.
Перья! Недавно их ввела в моду сама Мария Антуанетта. Шокирующе простая прическа нового поколения.
И еще одна пара. Молоденькая красавица в изумрудных перьях танцует менуэт с очаровательным юношей: Мария Антуанетта и герцог Лозен… Через двадцать лет оба они умрут под ножом гильотины, как и большинство тех, кто здесь танцует.
Но сейчас они танцуют…
Мария Антуанетта что-то шепчет Лозену, кивая на красавицу с кроваво-красными перьями.
– Весь Париж говорил тогда о ней, – вздохнул маркиз де Марин. – Меня познакомил с ней сам герцог Лозен…
Красавица с кроваво-красными перьями стоит на фоне Версальского парка… Белый мрамор статуй… Горят бронзовые канделябры… И звездное небо 1772 года…
Лозен, склонившись в изящном поклоне, целует у нее руку.
– Я хочу представить вам, принцесса, моего друга: маркиз де Марин.
И вот уже маркиз склоняется в поклоне.
– Ее высочество Али Эмете, принцесса Володимирская…
Отойдя в сторону с Лозеном, де Марин говорит:
– Какой странный титул у этой красавицы!
– Милый друг, – отвечает, смеясь, Лозен, – сейчас Париж полон странных титулов. Множество несуществующих герцогов, набобов, принцесс. Париж – это Вавилон…
Сверкающие глаза принцессы глядят на де Марина…Я почувствовал, что погиб! На следующий день я начал узнавать, кто она. Я бросился к тем, кто знал все обо всех – к парижским банкирам.
Господин Масе, полненький субъект в модном тускло-зеленом камзоле, беседует с де Марином:
– В Париже все выдают себя за других. Всеобщая ложь – в этом весь наш век. И это плохо кончится. Но клянусь: она принцесса. Только очень знатная дама может быть такой мотовкой. Сколько ни дашь – все исчезает. Нет, я с удовольствием ссужаю ей деньги и, уверен, не прогадаю. Она обещает наградить меня орденом Азиатского креста. Ордена – моя страсть.
Господин Понсе, желчный господин в мятом, вытертом камзоле, сердито объяснил де Марину:
– Все, что она болтает, – сказки для детей. Я не дам ей ни ливра. Точнее, дам, но немного. Она в моде в Париже. А я не имею права отставать, если другие глупцы дают… Да, я уж навел о ней справки. Она приехала в Париж из Лондона. Потратила там такую уйму денег, что просто потрясла бедных англичан. Английские банкиры тоже навели справки. Я выяснил, что особа, весьма на нее похожая, года два назад объявлялась в Генте, где совершенно свела с ума молодого купца. Он бросил жену и детей и со всем своим состоянием бежал вместе с этой особой. По описаниям, он очень похож на некоего барона Эмбса, который живет в ее доме и которого она представляет «интендантом своего маленького двора». Клянусь, он такой же барон, как она принцесса Володимирская…