Загадки Петербурга I. Умышленный город
Шрифт:
В 1904 году Иннокентий Анненский выпустил первую (и единственную при жизни) книгу стихов «Тихие песни» под псевдонимом «Ник. Т-о» («Никто»). Ему было 49 лет; молодые поэты Блок и Брюсов одобрительно отозвались о дебютанте. 30 ноября 1909 года он умер от разрыва сердца на ступенях Царскосельского вокзала в Петербурге. Год спустя вышел сборник стихов «Кипарисовый ларец», а с ним пришли запоздалые признание и слава. Многие молодые поэты, среди них и царскоселы Ахматова и Гумилев, считали его своим учителем. Имя Анненского стало легендой, а Царское Село — местом паломничества для поклонников его поэзии. «С кончиной Анненского Царское Село осиротело… с „душой города“ что-то случилось, она затосковала о том, кто был, по слову Гумилева, „последним из царскосельских лебедей“. Одинокая муза бродит
В Царском Селе звучали стихи Ломоносова, Державина, Пушкина, Жуковского, Тютчева… И Анненского, с пронзительной любовью воспевшего сумеречную, увядающую красоту Царского Села:
Меж золоченых бань и обелисков славы Есть дева белая, а вкруг густые травы. Не тешит тирс ее, она не бьет в тимпан, И беломраморный ее не любит Пан, Одни туманы к ней холодные ласкались, И раны черные от влажных губ остались. Но дева красотой по-прежнему горда, И трав вокруг нее не косят никогда. Не знаю почему — богини изваянье Над сердцем сладкое имеет обаянье… Люблю обиду в ней, ее ужасный нос, И ноги сжатые, и грубый узел кос. Особенно, когда холодный дождик сеет, И нагота ее беспомощно белеет… О, дайте вечность мне, — и вечность я отдам За равнодушие к обидам и годам.За окном поезда, идущего из Царского Села в Петербург, проплывает название станции: платформа Воздухоплавательная. В поле за нею эллинг; в нем хранятся летательные аппараты, принадлежащие военному ведомству, воздушные шары и дирижабли. Полеты на воздушном шаре для петербуржцев давно не новость. Мы упоминали о полете, совершенном в столице в 1829 году. С тех пор множество смельчаков поднималось в воздух (в их числе и почтенный профессор Д. И. Менделеев). Позже появились дирижабли. В 1885 году в русской армии была сформирована военно-воздушная команда; в сражении при Мукдене в 1905 году участвовал русский воздухоплавательный батальон. В начале столетия петербуржцы стали свидетелями первых в России показательных авиационных полетов. Местом для их проведения избрали Коломяжское скаковое поле за Новой Деревней, вскоре переименованное в Комендантский аэродром.
21 апреля 1910 года толпы горожан спешили туда, чтобы увидеть полет французского авиатора Г. Латама на аэроплане «Антуанетта». Полет был назначен на 11 часов утра, однако аэроплан поднялся в воздух лишь к вечеру. Он не единожды разбегался, набирал скорость, останавливался… К машине спешили механики, Латам вылезал из кабины, зрители ждали. И так — много часов… Однако любовь требует жертв, любопытство — не меньших, а любовь к необычному, новому была, как еще в XVIII веке заметил Георги, отличительным свойством петербуржцев. На закате «авиетка» Латама поднялась в воздух на несколько десятков метров, продержалась в полете целых полторы минуты и благополучно приземлилась. Зрители в восторге бросились на поле, смели заграждение и на руках понесли героя и его аэроплан.
Есть события, остающиеся в памяти поколения, при этом совсем не обязательно самые исторически значимые. Так, 24 сентября 1910 года, один из дней Первого всероссийского праздника воздухоплавания, запомнили многие горожане. Пока Латам и другие залетные гости поражали воображение петербуржцев, во Франции у авиатора и авиаконструктора А. Фармана обучалась летному искусству группа русских инженеров; среди них был морской инженер, капитан Л. М. Мациевич. Получив звания пилотов, они вернулись в Россию. В Первом всероссийском празднике воздухоплавания в Петербурге участвовали русские летчики. Они были необыкновенно популярны, о них много писали, портреты этих отважных молодых людей появлялись в журналах. То было время восторженного отношения к авиации и авиаторам, время стремительно сменяющихся рекордов.
На празднике воздухоплавания было много известных летчиков; Мациевич считался одним из лучших, и зрители встречали его «Фарман-IV» приветственными криками. Так было и 24 сентября: «В тот день Мациевич был в ударе. Он много летал один; ходил и на продолжительность, и на высоту полета; вывозил каких-то почтенных людей в качестве пассажиров… „Фарман“, то загораясь бликами низкого солнца, гудел над Выборгской, то, становясь черным просвечивающим силуэтом, проектировался на чистом закате, на фоне вечерних облачков над заливом. И внезапно, когда он был, вероятно, в полуверсте от земли, с ним что-то произошло…» — вспоминал Л. В. Успенский.
Самолет развалился в воздухе. На летное поле порознь падали мотор, обломки корпуса «Фармана», крохотная человеческая фигурка… Гибель Мациевича поразила петербуржцев. Может быть, еще и потому, что это случилось во время праздника, на глазах у тысяч зрителей, множества детей — обнаженный ужас этой смерти, судорожное дерганье летящей к земле фигурки… День его похорон стал в столице днем траура. Церковь Адмиралтейства, где отпевали авиатора, была заполнена венками и цветами; многотысячное шествие провожало его в последний путь. Черновой набросок стихотворения Блока «Авиатор», относящийся к 1910 году, возможно, написан под впечатлением гибели Мациевича. «Авиатора» Блок посвятил памяти другого летчика, Ф. Ф. Смита, гибель которого он видел во время Авиационной недели в мае 1911 года. «В этом именно году, наконец, была в особенной моде у нас авиация; мы все помним ряд красивых воздушных петель, полетов вниз головой, — падений и смертей талантливых и бездарных авиаторов», — писал А. А. Блок в предисловии к поэме «Возмездие».
Показательные полеты, праздники воздухоплавания, эффектные зрелища — это начало, первые шаги русской авиации. Но уже прославлено имя С. И. Уточкина; штабс-капитан П. Н. Нестеров разрабатывает сложнейшие фигуры высшего пилотажа. 27 июля 1913 года он выполнил в воздухе знаменитую «мертвую петлю» — «петлю Нестерова». А через год, 26 июля 1914 года, погиб в воздушном бою, впервые в истории авиации пойдя на таран… Первые шаги авиации, ее первые герои и жертвы: Л. М. Мациевич погиб в тридцать три года, П. Н. Нестеров — в двадцать семь; а сколько еще славных имен и судеб русской молодежи связано с нею!
Полет Латама в апреле 1910 года длился 100 секунд. Французскому летчику не повезло: Российский аэроклуб обязался выплатить ему крупную сумму, если он продержится в воздухе 120 секунд. Но эти полторы минуты парения Латама на «Антуанетте» были праздником для восхищенных зрителей.
Другое новшество в столице начала века — кинематограф. 4 мая 1896 года в Петербурге, в театре «Аквариум» (впоследствии на этом месте расположилась киностудия «Ленфильм»), состоялся первый в России киносеанс. Были показаны «живые картины»: прибытие поезда, городская толпа на улице… «Восторг зрителей был громадный, так что по требованию публики пришлось еще раз показать картину, изображавшую прибытие поезда», — писала газета «Петербургский листок». Фильмы длились по нескольку минут: зрители увлеченно следили за поливальщиком улицы, за проездом экипажа. То, что люди и экипажи на экране двигались, было поразительно, невероятно! Кинематограф сразу покорил мир. В Петербурге открывались новые кинотеатры; к 1914 году только на Невском проспекте их было восемнадцать. Поначалу их называли по-разному: «синематографы», «иллюзионы», «электротеатры». Летом они, как и театры, заканчивали сезон и закрывались до осени.
В 1907 году в Петербурге было основано «Синематографическое ателье А. Дранкова» — первая русская фирма по производству фильмов. Для почина был избран сюжет из отечественной классики: фильм «Сцена из боярской жизни» представлял несколько фрагментов из пушкинского «Бориса Годунова». В 1908 году появился фильм «Стенька Разин», или «Понизовая вольница» — инсценировка песни «Из-за острова на стрежень». Играли в нем артисты петербургского Народного дома. Картина была почти «полнометражной», она шла около десяти минут.