Загадки золотых конвоев
Шрифт:
Что касается остальной части золота, то вполне возможно, что именно его впоследствии и подняли с «Иртыша» японские водолазы. Отметим, что мы не знаем точно, когда именно это произошло. Возможно, уже в 20-х годах XX века, когда Граф опубликовал свои мемуары и японцам стал известен факт наличия на борту затонувшего транспорта значительного количества золотых монет.
Как бы то ни было, из всех «золотых историй», связанных со 2-й Тихоокеанской эскадрой, только золото транспорта «Иртыш» имело под собой реальную основу. И хотя объём этого золота не идёт ни в какое сравнение с тем, о чём писалось в прессе, золотой след в Цусиме всё же присутствовал.
Золотой
Недавно в печати появилось сообщение ещё об одном подводном кладе в дальневосточных водах. И хотя он не имеет прямого отношения к истории 2-й Тихоокеанской эскадры, однако остановиться на нём всё же стоит.
7 октября 1906 года в Уссурийском заливе потерпел крушение и погиб пароход «Варягин». Это был небольшой (всего 950 тонн водоизмещением) грузопассажирский пароход, совершавший рейсы вдоль побережья русского Приморья. Командовал пароходом капитан Иван Овчинников.
В тот день «Варягин» совершал обычный каботажный рейс из Владивостока в бухту Гонькоудзы (ныне бухта Суходол). Около 10 часов утра судно внезапно сотряс мощный взрыв, и «Варягин» мгновенно ушёл на глубину около 25 метров.
Катастрофа оборвала жизни около 250 человек. Спасти удалось, по разным данным, от 40 до 50 человек. До сих пор причина гибели парохода остаётся тайной. Никакого расследования катастрофы не проводилось, а потому практически не осталось и документов, относящихся к гибели «Варягина». Отметим, что эта трагедия по количеству жертв не имела себе равных в российских дальневосточных водах.
Возможно, что на пароходе произошёл взрыв парового котла. Возможно, причиной гибели парохода стал подрыв «Варягина» на морской мине, и, скорее всего, на российской. Дело в том, что оборонительные минные заграждения выставлялись нашими кораблями с началом Русско-японской войны 1904–1905 годов вдоль дальневосточного побережья. Кстати сказать, пятью месяцами раньше, 18 мая 1906 года, в районе острова Аскольд подорвался на мине и затонул грузовой пароход «Князь Горчаков», шедший из Одессы во Владивосток. Правда, в отличие от «Варягина» на «Горчакове» обошлось без жертв. Пароход тонул достаточно медленно, команда успела спустить шлюпки и высадилась на остров Попова.
Спустя годы после трагедии «Варягина» в прессе появилась информация, что на борту парохода находился, кроме прочего, груз золота в виде монет на 60 тысяч рублей.
Дальневосточные журналисты утверждают, что в нынешних ценах стоимость этой груды золота составляет несколько миллиардов рублей. При этом считается, что золотого груза «Варягина» до сих пор никто так и не поднял. Во всяком случае, ни в архивных документах, ни в прессе об этом нет ни строчки.
К сожалению, более никакой информации о пароходе «Варягин», а тем более о его грузе нет. Разумеется, имеются определённые сомнения, что на борту столь небольшого пароходика в обычном каботажном плавании могла оказаться столь большая по тем временам сумма денег. И почему она оказалась именно в виде золотых империалов, а хотя бы частично не в виде ассигнаций? Странно и то, что при весьма большом развитии дайвинга на Дальнем Востоке никто никогда не проявил до последнего времени никакого интереса к «Варягину». Возможно, последнее было связано с тем, что не известны точные координаты гибели парохода. К тому же он затонул на большой глубине, делающей всякую попытку осмотреть его не только весьма дорогой, но и предельно опасной.
Быть может, поиском «Варягина» рано или поздно всё же займутся энтузиасты подводного кладоискательства. Именно тогда и станет окончательно ясно, насколько реальна история о якобы находящемся на затонувшем в Уссурийском заливе пароходике золотом кладе.
Тайны крейсера «Магдебург»
Свою офицерскую корабельную службу я проходил в Лиепае в бригаде кораблей охраны водного района. Служил на малых противолодочных кораблях и на тральщиках. Именно там я впервые и столкнулся с историей германского крейсера «Магдебург».
Кто хотя бы раз побывал в Лиепае (до 1917 года Либаве), наверняка запомнил её аванпорт с мощными каменными волноломами, ограждающими внутренний рейд от ударов морской стихии. На одном из таких волноломов находился один из наших постов рейдовой службы. Матросы на нём дежурили по нескольку суток, а продукты, воду и всё остальное им доставляли рейдовыми катерами. Рядом с башней ПРС на самом конце мола висела на мощной балке огромная рында. В высоту она была около метра, а потому хорошо просматривалась при входе в базу и выходе из неё. При проходе на корабле мимо волнолома я всегда старался рассмотреть её в бинокль. Даже издали было ясно, что рында очень старая и, судя по внушительным размерам, когда-то принадлежала довольно большому кораблю. На ней были различимы какие-то буквы, но даже в бинокль разобрать их было сложно, так как рынды давно уже никто не чистил. Она потеряла своё значение как туманный колокол и теперь просто висела на входе в военно-морскую базу, став привычным антуражем Лиепайского аванпорта.
Однажды я пошёл на катере по служебным делам к стоявшему в аванпорту тральщику. По пути мы завернули к волнолому, чтобы произвести смену вахты на ПРСе. Воспользовавшись оказией, я спрыгнул с катера на волнолом и, пока происходили смена матросов и выгрузка продуктов, осмотрел рынду поближе. Каково же было моё изумление, когда на позеленевшей, изрядно покорёженной рынде я отчётливо различил кайзеровского орла, цифры: 1912, а дальше готической вязью — «Magdeburg». Сомнений не было, передо мной — немой свидетель таинственных событий далекого 1914 года. Помню, я долго стоял, положив руку на бронзу старого корабельного колокола, чувствуя её почти потусторонний холод — тревожно-сокровенное прикосновение истории…
О своём неожиданном открытии я сразу же доложил командованию вплоть до тогдашнего начальника Политуправления Балтийского флота, вице-адмирала Корниенко. Мой рассказ об уникальной истории уничтожения «Магдебурга» и связанных с ним тайнах остался без внимания. Никто ни малейшего интереса к корабельному колоколу не проявил.
— Кому нужна старая немецкая рында! — отвечали мне. — Вот если бы она была с какого-то знаменитого нашего корабля, тогда бы другое дело!
Затем я ещё несколько раз бывал на волноломе и даже сфотографировал рынду с «Магдебурга». К сожалению, впоследствии и фотография, и негатив где-то затерялись во время одного из бесчисленных переездов.
В 1988 году я поступил в военную академию, а когда в 1992 году в последний раз приехал в Лиепаю, старой рынды на привычном месте уже не было. На мой вопрос о её судьбе бывшие сослуживцы рассказали, что совсем недавно рынду тайком сняли собиратели цветного металла (которых тогда хватало везде) и сдали в пункт металлоприёма. В то время Балтийский флот готовился навсегда покинуть Лиепаю, и, разумеется, никому уже не было дела до какого-то старого корабельного колокола.
С тех пор минуло немало лет. Но до сих пор я чувствую вину за то, что в своё время не приложил всех усилий для спасения корабельного колокола с крейсера «Магдебург» — свидетеля многих интереснейших деяний нашей военно-морской истории.