Загадки звездных островов. Книга 3
Шрифт:
Королев не торопился его начать. Перевел взгляд на темный проем окна. Была ночь. До полета оставалось несколько часов.
— Подготовка к старту проходит нормально, — сказал Сергей Павлович твердым голосом. — Были кое-какие неполадки. Они устранены…
Он не хотел, да и не любил скрывать от экипажа даже мелочи, которые случались в ходе подготовки.
— Полет и сам эксперимент по выходу — сложный. Впервые делаем такое. Потом будет легче. Но это потом. А сейчас от вас требуем четкого выполнения программы… Вам самим следует учитывать все обстоятельства и принимать разумные решения. Разумные. — Он повторил это слово. — Всего на земле
Так все начиналось той памятной весной.
Проблем было много. И чисто технических, и человеческих. Шлюзовая камера, скафандр… Королев верил в их надежность. Инженерная сторона дела не вызывала сомнений. А что произойдет с психикой космонавта, когда он шагнет из корабля в неведомую пустоту? Не повлияет ли на психику человека, на волю и разум непривычность бескрайнего пространства, отсутствие всякой опоры, страх глубины, ощущение потерянности? Ведь за бортом корабля ожидала полная неизвестность.
Были сомнения и иного рода. Для медиков и без того новое, не во всем ясное понятие «адаптация человека к условиям космоса» обретало совсем иную окраску и ставило множество трудных вопросов.
Не стану повторять, как искались на них ответы. Приближался день и час, когда не предположения, а реальная ситуация должна была сказать свое веское слово.
Наступило долгожданное утро 18 марта 1965 года. Мы на стартовой площадке, и лифт готов поднять нас на вершину ракеты.
Все инструкции выучены, все действия оговорены. Но никто с исчерпывающей достоверностью не может точно сказать, что ждет человека вне корабля. Никто, кроме… Циолковского. И до полета, и после, перечитывая его «Вне Земли», я поражался, насколько верную инструкцию по выходу в открытый космос оставил нам великий калужский мечтатель и провидец.
Королев у подножия ракеты перед посадкой в корабль сказал:
— Ты там особо не мудри. На этом этапе главное — выйти и войти.
Помолчал и добавил:
— Попутного тебе солнечного ветра!
Я улыбнулся в ответ.
И вот все те события ушли в историю. Что я ощутил? Что пережил? О многом уже рассказано. Не все, конечно, получилось по инструкции. Королев был прав, когда ориентировал нас «действовать по обстоятельствам». Методику некоторых операций пришлось менять на ходу. То, что не единожды получилось на Земле, в космосе складывалось иначе. Да и скафандр за пределами шлюзовой камеры стал «не тот»…
Очень хорошо помню, как в абсолютной тишине слышал биение своего сердца. И даже дыхание. Вспоминаю, как хлюпала вода в моих доспехах — пот залил, как говорится, до колен. После выхода температура тела за 20 минут поднялась почти на два градуса — на грань теплового удара. За тот полет потерял шесть килограммов веса. Еще бы: на дыхание и вентиляцию имелось всего 60 литров свежего воздуха. Да и для того, чтобы пальцы сжать, требовалась нагрузка в 25 килограммов…
Четыре раза отходил от корабля и снова возвращался к нему. Побывал! В шлюз смог войти только головой вперед, а не ногами, как предусматривала инструкция. Переворачивался уже внутри:
После нашего возвращения Сергей Павлович спросил: «Что я тебе сказал перед стартом?» Отвечаю: «Выйди и зайди». — «А еще что?» — «Вроде все». — «А ты вспомни получше». И я вспомнил его напутствие и пожелание попутного солнечного ветра. Главный конструктор засмеялся: «Вот теперь правильно». Я понял: он проверял меня, проверял состояние самоанализа космонавта после работы вне корабля.
В 1964 году газета «Сатердей ивнинг пост» писала: «Когда первый человек выйдет из корабля в космос, мы станем свидетелями самого волнующего события… И если этим человеком не будет американец, это огорчит нас всех. Однако если нам внушать, что он должен быть американцем и он вместо этого окажется русским, то просто страшно подумать, как все мы будем деморализованы…»
Не думаю, что нам угрожала «страшная деморализованность», окажись мы в открытом космосе не первыми. Мы решили свои задачи спокойно и продуманно, не ставя их в зависимость от какой-либо гонки. А главное — не делали секрета из нашего опыта. На Международном астронавтическом конгрессе в Афинах американские коллеги — пилоты «Джемени» Ч. Конрад и Г. Купер задавали мне и Павлу Беляеву много вопросов. Мы были откровенны.
Доктор Берри, руководитель медико-биологических исследований НАСА, после полета корабля «Восход-2» сказал: «Теперь проблему кратковременной работы в открытом космическом пространстве можно считать решенной. Русские парни нам здорово помогли. Они рассеяли наши сомнения».
Сегодня это обычная работа. О ней даже журналисты рассказывают без особых эмоций. А тогда, когда задумывался первый эксперимент, мы находились на грани фантастического. И слова Королева, сказанные еще до начала наших тренировок, воспринимались как что-то очень далекое и неопределенное. Он говорил: «Моряк в океане может и должен уметь плавать за бортом своего корабля. У космонавта тоже и корабль и океан — значит, надо и их учить этому».
Позднее он очень убежденно говорил, что, не решив эту проблему, космонавтика не сможет двигаться дальше. Главный конструктор не упрощал проблему. Он рассуждал. И из его рассуждений следовало, что выход в открытый космос нужен не сам по себе, а связан с целым рядом операций, которые могут потребоваться в дальнейшем при встрече кораблей в космосе. Выход из корабля упрощал проведение специальных наблюдений, установку научных приборов, выполнение других операций… Он расширял возможности космических исследований.
— Космонавт, вышедший в космос, — говорил Сергей Павлович Королев, — должен уметь выполнить все необходимые ремонтно-производственные работы — вплоть до сварки. Это не фантастика, это необходимость! Чем больше люди будут летать в космосе, тем больше эта необходимость будет ощущаться. Наконец, надо считаться с тем, что может сложиться ситуация, когда один корабль должен оказать помощь другому…
Проблемы, проблемы… Они продолжали возникать, и, наверное, их немало и впереди. Космос еще не исчерпал все сюрпризы, которые он намерен преподнести людям.
Что такое мои полтора десятка минут рядом с часами пребывания в космосе наших космонавтов. Сейчас вокруг меня целый отряд космонавтов, побывавших за порогом своего «звездного дома»…
Развивается космическая техника. Иными стали и скафандры. Новая конструкция — полужесткого типа. Это значит, что туловище и шлем скафандра выполнены как одно целое, в виде кирасы — металлического панциря. Рукава и оболочка ног — мягкие. И что примечательно: его не надевают, в него входят — через люк сзади кирасы. Добавлю: сейчас создатели скафандра плюс к водяному охлаждению (через рубашку-радиатор) «выделили» на брата по 360 литров кислорода… Да и одежда для «прогулок» за бортом не сковывает подвижность, податливая, гибкая.