Загадочный мужчина
Шрифт:
— Детка, давай спать.
Я слегка утихомирилась на его слово «детка», мне пришлось. Малейшее движение, я знала разобьет меня вдрызг.
Но я не могла также успокоить свою боль, поэтому объявила:
— Я переезжаю в Бостон.
Он усмехнулся, глубоко по-мужски, и я почувствовала, его теплое дыхание у себя на волосах, на затылке, когда он сказал:
— Детка.
Господи!
Я попробовала еще раз.
— Ты не можешь оставаться здесь, Хок.
Его рука сжалась, он приподнял голову и прошептал мне на ухо:
— Ты живешь в Крутом
Ох.
Вот дерьмо.
Глава 29
Я была неправа
Я проснулась перед рассветом, небо начало уже светлеть, я чувствовала горячее тело Хока, прижимающееся к моей спине.
Черт.
Я осторожно, чтобы не разбудить, выбралась из-под него, откинула одеяло, отыскала свои трусики и бросилась в ванную комнату. Я уселась на унитаз, натянула трусики и отправилась к своему термостату. Температура была низкой, для ночи не особенно комфортной. Я подкрутила реле вверх и пошла в свой кабинет. Я бросила диванные подушки на подлокотник, а потом накрылась сверху пледом из синели. Потребуется некоторое время, чтобы дом нагрелся. Синель была на ощупь мягкой и приятной, всегда приятно было ее накидывать на себя во время просмотра телевизора, но она не была ультра теплой.
Я лежала и раздумывала над очередной стратегией, как мне выйти из нынешнего затруднительного положения. Я могла бы поехать к Тэку, но он бы неправильно истолковал мой приезд, в любом случае, мне сначала нужно было разобраться самой в себе. Я могла бы пожаловаться Лоусону на Хока, но мне будет трудно ему объяснить, почему, после того, как мы закончили наши отношения с Ястребом, я все же позволила ему себя трахнуть.
Мда. Звучит как-то не хорошо.
Хок сказал, что придет за мной, даже если я уйду к Лео и Кэм. Мередит и папа вернулись в свой дом, но Хок уже доказал, что он может спокойно проникнуть и в их дом тоже. Трой жил на седьмом этаже в охраняемом кондо, но мне почему-то казалось, что эту систему безопасности Хок тоже победит, не обратив внимание на высоту.
Мда. Еще больше становилось все не хорошо.
Потом совершенно против моей воли, мои мысли вернулись к Симоне Дельгадо, которая любила своего брата, волновалась за него, а особенно за племянника, который должен был вот-вот появиться на свет.
Я понимала ее чувства.
Я также понимала весь тот гнев, перемешанный с горем, со стороны Хока, когда она взяла с собой дочь, как мать ей не стоило этого делать, она же знала, что тот район опасен. Я также понимала, почему он испытывал чувство вины из-за своего экстремального характера работы, он любил ее и его скорбь от потери перемешалась с гневом. Казалось бы, невинное решение с ее стороны, но он знал, что там опасно и предостерегал ее от этого, но она не послушалась, и в результате, счастливой, красивой семьи, фото которой он мне показывал, не стало. Пуф! У него осталась только на память фотография и их прощание тем утром, когда он ушел служить стране, не догадываясь, что эти слова станут последними.
Он был за тысячи километров.
Я постаралась не думать об этом. Я попыталась заставить мой разум подумать о чем-то другом, стараясь вычеркнуть его из моей жизни, чтобы он снова не причинил мне боль, но в моей голове напрочь засел он, когда говорил мне:
«Ты не шевелилась, Гвен».
Бутылки с зажигательной смесью. Обстрел из мимо проезжающей машины. Похищение. Он прошел через все это вместе со мной.
А потом он увидел Брока-Лукаса, выносящего мое неподвижное тело из моего же дома, и он решил, что с него хватит, пропади оно все пропадом, больше он не может этого выносить и кто может обвинить его в этом?
— Дерьмо, — прошептала я, подложив руки под щеку, свернулась, прижав колени к груди и почувствовала, как в доме становится теплее.
Я погрузилась в сон.
Сквозь сон я почувствовала, будто кто-то аккуратно выпрямляет мои ноги, что меня и разбудило.
Я открыла глаза, бедро Хока плотно вписывалось в мой изгиб, потом он поднялся, и когда я взглянула на него, он сидел на краю моего дивана.
Он убрал волосы с моего плеча, и его рука обхватила меня сзади за шею.
— Я не большой поклонник причины, из-за который ты свернулась калачиком, детка, — пробормотал он вместо доброго утра.
Он был полностью одет, и его лицо было несчастным.
Я промолчала, потому что была еще сонной и держалась настороже.
Он изучающе смотрел мне в глаза, я мысленно боролась с собой, стараясь не поддаваться его взгляду. Потом вдруг он передвинулся, и я была оторвана с дивана, усажена ему на колени, а его руки взяли меня в круг.
— Хок, — прошептала я.
— Если бы ты захотела чего-нибудь в этом мире, детка, чтобы это было? — спросил он.
Я моргнула.
— Что?
— Все, что угодно, это твое. Чтобы это было?
— Я не…
Он сильнее сжал мне талию.
— Нет ответа ничего, Гвен.
— Чтобы Джинджер ничего не угрожало и закончились ее неприятности, — ответила я.
Некоторое время его глаза внимательно изучали мое лицо, затем он сказал:
— А еще.
— Еще? — в замешательстве переспросила я.
Одна из его рук оставила мою талию и переметнулась к моим волосам, которые он убрал с шеи.
— Еще, Гвен, что еще является для тебя самым важным, чтобы ты хотела получить, если бы смогла.
— Хок, я не понимаю.
— Все, что угодно, неважно, что это.
— Хок…
— Ответь мне, Душистый горошек.
— Хок, я не…
— Гвен, ответь мне.
— Чтобы Симона и Софи были живы, и ты был бы с ними счастлив, как на той фотографии, — ляпнула я, его лицо тут же превратилось в пустую маску.
Глядя на него сонно и растеряно, я вдруг поняла, что эта за маска. Она появлялась, когда он пытался от меня скрыть что-то важное.
— Это же, конечно, означает, — продолжила я болтать, — что ты никогда ночью не будешь больше проникать за мою дверь.