Загадочный мужчина
Шрифт:
Я почувствовала, как побледнела, на самом деле почувствовала, повернув к нему голову, произнесла:
— Это неправда.
— Хорошо, я немного поясню свои слова. Любой человек, который увидит тебе в этом платье и в этих туфлях, точно поймет почему мы опоздали. В том числе и твой отец.
— Эх! — пробурчала я, затем заткнула уши руками и начала петь:
— Ла-ла-ла.
Сквозь свое пение я услышала смех Хока.
Когда он перестал смеяться, я перестала петь и опустила руки.
Хок произнес:
— Сегодня раздался интересный звонок.
— Да? — подтолкнула я его к продолжению, поскольку он замолчал.
— Покупатели, — ответил
— И что? — прошептала я.
Прошло четыре месяца, когда мы вернулись с Хоком к «нам». Четыре совершенно прекрасных месяца. Сейчас было начало июля. Погода была хорошей. Дни длинными. Наша страсть (очевидно же) не охладела друг к другу. Но многое изменилось.
Теперь я привязалась к нему накрепко, я была полностью уверена, что никогда не смогу от него освободиться, да и не хочу. Я настолько глубоко была в «нас», что мне не хотелось всплывать на поверхность.
Но, даже утопая полностью в Хоке, я не потеряла себя.
Я жила своей жизнью, редактируя книги, встречалась со своими подругами, ходила по магазинам, мы вместе ужинали, ходили в кино, иногда сами по себе, иногда с друзьями, Хок стал частью всей этой жизни.
Хок работал, причем много. Но стоило ему оказаться со мной, и все его внимание фокусировалось только на мне. Мы вдвоем посмотрели несколько фильмов, часто выходили ужинать, в основном потому, что я не ела то, что предпочитал он (и не собиралась менять свои вкусы), хотя он мог заказать еду на вынос, любую какую ему нравится, и мне не пришлось бы готовить два блюда (хотя, при случае, я готовила, и причем даже много). Когда у него было время, он зависал у меня, или я зависала у него.
Несмотря на нашу разную деятельность в течение дня, мы все равно спали вместе каждую ночь. Иногда, когда он возвращался раньше, мы вместе шли в постель. А иногда сквозь сон я чувствовала его теплую руку у себя на пояснице в середине ночи. Иногда он звонил и просил приехать к нему домой, я приезжала. У меня был ключ от его дома, хотя у него не было ключа от моего (я так думала, хотя точно сказать не могу), но он был ему и не нужен.
Наши отношения не всегда были легкими. Не такими уж выдержанными, спокойными и сдержанными. Он был слишком властным, а я была слишком заумной. Мы подтрунивали друг над другом, иногда даже ругались. Но я вдруг поняла, что совершенно не могла переносить, чтобы Хок на меня злился, а еще я заметила, что Хок испытывал тоже самое по отношению ко мне. Обида проходила, испарялась сама собой, поэтому затаенной злости не было. Мы ругались так, что летели искры, но огонь, способный нанести нам ущерб, не полыхал. Мы старались, чтобы он не полыхал, поэтому тушили его совместными усилиями и двигались вперед.
И мне нравилось. Все было хорошо. Мне нравилось, что Хок присутствовал в моем личном пространстве, а ему нравилось, что я была рядом с ним. Мой лосьон и гель для душа с запахом душистого горошка стоял у него в ванной. И мой собственный твердый дезодорант находился в его аптечке. Он стоял на своем месте, рядом с его бритвой. Я купила милую рамку для фотографии Симоны и Софи, а также купила еще две рамки для других фоток. На одной был Хок и я, когда нас сфотографировала Трейси на день рождения Лео. Я смеялась, обнимая и прижимаясь к Хоку, моя голова была запрокинута назад, а мой нос был прижат
Он не мог продать свой дом-склад. Мы же жили в нем. И у нас все было распланировано. Дом-склад был нашим, поскольку у нас были отношения.
И где еще мы можем поставить стол с аэрохоккеем (если учесть, что он его купил)?
— Ты думаешь продать своей дом? — спросила я.
— Да, их предложение слишком заманчивое, похоже, что они, на самом деле, хотят его заполучить, поэтому предложили больше. На самом деле, они предлагают гораздо больше, чем больше, и, детка, нужно быть полным дураком, чтобы отказаться от такого предложения.
— Но мне казалось, что ты любишь свой дом-склад. Мне казалось, что тебе необходимо пространство. Существует совсем не много мест, где можно иметь такое пространство, Кейб.
— В какой-то момент я понял, что больше не нуждаюсь в таком пространстве, Душистый горошек, ты не сможешь растить детей в таком месте, как мой дом-склад.
Я втянула столько воздуха, сколько смогла, сама себе удивляясь, что Хок не грохнулся в обморок из-за недостатка кислорода.
— Гвен? — окликнул он меня.
— Дети? — выдавила я.
Он молчал. А мне приходилось в этот момент бороться за каждый вдох, потому что видения темных волос, ямочек на щеках детей коммандос в миниатюрных брюках карго танцевали прямо перед моими глазами.
Наконец он пробормотал:
— Мать твою.
— Что? — переспросила я.
— Черт побери, детка, я видел тебя, и Хавьер сказал, что ты любишь детей.
— Я…
— Мне казалось, что ты их настолько любишь, что захочешь их иметь.
— Я…
— Бл*дь, Гвен.
— Что? — мой тембр голоса возрос, поскольку я сходила с ума, и кроме того, он не позволял мне и слова сказать.
Он направился в обочины, остановился, повернулся ко мне и его глаза, наконец, встретились с моими.
Он еще раз пробормотал:
— Бл*дь.
— Бл*дь! — я почти уже кричала.
— Видно время еще не пришло, чтобы заводить такие разговоры.
— Хок, ты нужен…
— В конце концов, сегодня юбилей твоих родителей.
— Хок! — огрызнулась я. — Ты должен сию же минуту сказать, что тебя так разозлило?
— Я хочу детей, — ответил он.
Я во все глаза уставилась на него, и мое сердце билось с такой скоростью, что я могла бы поклясться, что мое платье поднималось и опускалось.
Он никогда не говорил раньше, что хотел детей, но он хотел детей со мной.
Я имею в виду, что он хотел детей, но он не говорил, что он хотел детей со мной.
Кейб «Хок» Дельгадо хотел детей от меня!
Ура!