Заговор гордыx

Малеин Никифор

– Благодарность и счастье – не одно и то же. И умоляю, не зови меня господином. Я сразу чувствую себя взрослым пузатым дядькой. Зови меня по имени, Иоанн.

– Да, господин.

– А как тебя самого зовут?

– Орлик, господин.

– Оррр-лик… – Иоанн посмаковал на языке рокочущие звуки. – Красивое имя. Что оно означает?

– Детеныш орла, господин.

– Вот как нужно называть детей! Чтобы веяло свободой и ветром в крыльях. А я Иоанн – «да смилостивится над тобою Господь» нарекли меня. Как прокляли. И не зови меня господином.

– Да… Иоанн.

Слева из темноты раздался протяжный,

тоскливый волчий вой. Ему ответил другой, более отдаленный, настолько заунывный и злобный, что по спине пробежала дрожь.

– Может, зажжем факелы? – крикнул юноша Константину. – Волки боятся огня.

– Нельзя – отрезал тот. – Мы едем по вершине холма, и огонь будет видно на сотню стадий. Если за нами отправили погоню, то настигнут без труда. Лучше волки, чем гвардейцы.

Иоанн стал вглядываться в темноту, пытаясь рассмотреть голодных зверей. Сначала не было видно ничего. Затем во мраке показалась мерцающая пара глаз. Вторая. Третья. Четвертая. Смутное движение. Кто-то сопровождал их, бежал вровень с отрядом. Юноша повернул голову в другую сторону, и кожей ощутил, как его сверлит десяток враждебных желтых глаз. Он умолк и нервно впился ладонями в поводья. От нависшей тишины стало еще хуже – в ней улавливался едва различимый хруст. Это наверняка хищники обгладывали кости своих жертв. Иоанна замутило.

– Тебе плохо? – спросил Орлик. – Хочешь воды?

– Нет, просто в боку закололо – соврал Иоанн. Звук голоса славянина заставил его немного отвлечься. – Расскажи лучше, как ты оказался в Малой Азии. Тебя захватили в плен?

– Я здесь родился. А в плен захватили моего отца.

– Я с удовольствием послушаю. Хорошая дорожная история – это именно то, что сейчас нужно. Все вокруг слишком уныло молчат.

– Как прикажешь, Иоанн.

– Я не приказываю, а прошу.

– Хорошо, только я не умею красиво рассказывать.

– У нас есть множество скрытых талантов, о которых мы не подозреваем.

– Отца звали Вострый – то есть «наточенный», «бойкий».

– Он умер?

– Да, два года тому – негромко проговорил Орлик. – От стрелы.

– Его убили в поместье Гонория? – удивился Иоанн.

– Нет. В молодости его ранили в бок. Врач вытащил из тела только древко, а наконечник остался внутри. Думал, все равно умрет, и не стал особо усердствовать. Отец выжил.

– Вот она, хваленая ромейская медицина! – усмехнулся Иоанн. – Помогает только людям достойным, а пленникам и рабам от нее мало пользы.

– А ты хочешь, чтобы мы лечили наших врагов? – холодно спросил Константин.

– Зачем? Враги – это не люди – съехидничал в ответ юноша. – Пусть дохнут. А еще лучше душить их сразу, в колыбели. Для верности.

– Я погляжу, как ты со своими врагами будешь расправляться – невозмутимо произнес Константин. Иоанн не ответил, задумался, но ненадолго.

– Что же ты замолчал? Продолжай.

– Он был сильный и по-настоящему свободный – также негромко начал вспоминать Орлик. – Он понимал язык зверей и птиц, умел читать знаки на небе и деревьях, знал, в каком растении какая сила заключена. Он умел лечить. К нему приходили за снадобьями все слуги в поместье. Господин Гонорий предоставил нам отдельный домик, чтобы он хранил там свои травы и осматривал захворавших. А еще он мог говорить с лошадьми. Они слушались его, и даже самые

непокорные жеребцы позволяли ему объездить себя.

– Он бы нам очень пригодился сейчас – пробормотал Иоанн. – Я читал, что славяне превыше всего любят свободу, и не поддаются порабощению и господству. Они неохотно исполняют чужие приказания, и готовы скорее сносить обиды своих старшин, чем подчиниться ромейским законам. Как же Вострый оказался рабом Гонория?

– Его захватили в плен во время осады Фессалоник²⁹.

– Я помню это побоище – раздался сзади голос Михаила. – Я был среди защитников города. Думал, не выживу. Варваров было десятки тысяч, а нас – несколько сотен.

«Наш чурбан заговорил» – пронеслось в голове у Иоанна. «Валаамова ослица отверзла уста. Душераздирающее зрелище».

– Славяне хотели найти себе прибежище, новую родину – ответил Орлик. – По всем Балканам их теснили ромейские войска. Им нужны были лишь кров и пища.

– Так это преподнес тебе отец? – снова прервал рассказ Михаил. – Лишь кров и пища? А что было бы с жителями Фессалоник после падения города? Скольких ромеев вы оставили бы в живых? Десять? Двадцать? Сотню? Или превратили бы их в рабов?

– Оставь юношу в покое – неожиданно резким, начальственным тоном приказал Иоанн. – Он не штурмовал городские стены, и не воевал с тобой. Его тогда на свете не было. Я попросил его рассказать интересную историю, и не дело слуг вмешиваться в господские разговоры. – Михаил умолк и обиженно засопел. – Продолжай, Орлик.

– Отец, и все его соплеменники мечтали поселиться в Солуни – так они называли этот город. Молва о красоте, богатстве и величии этого места разнеслась по всем Балканам. Славяне хотели сделать город своей столицей, своим Константинополем, прекратить войны и торговать с ромеями. Их предводитель Хацон пообещал осуществить эту мечту, и ему поверили. Все племена и народы объединились под его рукой. Поверил и отец. Он рассказывал, что когда прибыл в лагерь Хацона, то окаменел от изумления – такого моря людей он никогда не видел. Он взобрался на вершину самой высокой сосны, но и с нее не разглядел края лагеря.

– И ты думаешь, Хацон собрал такое войско, чтобы мирно попросить фессалоникийцев дать им хлеб и жилище? – спросил Константин.

– Это было не войско – взволнованно парировал Орлик. – Это были мирные жители: мужчины, женщины, дети, старики. На войну женщин не берут.

– Цивилизованные народы не берут. А варвары передвигаются всем племенем. К тому же у них женщины часто свирепее и страшнее мужчин. – Михаил и Александр загоготали. – Но продолжай, я тоже хочу послушать эту историю.

– Ночью на лагерь напали ромеи – большой отряд из Фессалоник. Они были на конях, облачены в железо и броню. Всадники хотели прорваться к шатру Хацона и убить его, но вождь ускользнул от них, поднял тревогу и сам начал преследовать врагов. За ним двинулся весь лагерь.

Утром отец предложил обогнать отступающий отряд по морю. На его зов откликнулось восемь сотен мужчин. Они сели в ладьи и пошли на веслах вдоль берега. Судьба была к ним благосклонна – ветер оказался попутным, и течение весь день гнало суда в нужную сторону. Но догнать отряд они так и не успели. В предзакатном солнце Вострый увидел, как всадники въезжают в городские ворота.