Заговор маршалов. Британская разведка против СССР
Шрифт:
Точная, абсолютно точная разведывательная информация, в т. ч. и о том, что нападение все-таки пока не произойдет, позволила ему в самый последний момент ликвидировать мятеж, назначенный на 12 мая 1937 г.
А теперь вопрос: кто и как вложил в голову Тухачевского бредовую идею о том, что-де он, какой-то там красный маршал, имеет право от имени России помышлять диктовать свои условия всему миру?
Глава II
«В глубине всякой груди есть своя змея»
Вещи, которые в принципе дурны в начале, редко завершаются добром в конце.
Парадоксально,
Еще более ошеломляющий парадокс состоит в том, что подлинные ответственные, в действительности не только давно и широко известны, но никогда и не скрывали, что именно они-то и есть те самые Федоты.
Посудите сами. С тех пор как приоткрылись архивы прошлого, все серьезные исследователи в качестве исходной точки «дела Тухачевского» справедливо указывают начало реализации идеи сотрудничества РККА с германским рейхсвером в сочетании с Рапалльским договором от 16 апреля 1922 г. между Веймарской Германией и РСФСР. А вот далее начинается непонятное. Потому как в качестве первого произнесшего «А» с нашей стороны обычно указывают Карла Бернгардовича Радека (настоящая фамилия Собельсон) — «гениального авантюриста в большой политике», обладавшего «умнейшей и хитрейшей головой своего времени». С германской же — знаменитого генерала Ганса фон Секта по прозвищу «Сфинкс», одну из светлейших голов германского Генерального штаба 20-х годов XX века, именуемого в последние годы не иначе, как «неизвестный друг России».
За этими прелестными, на первый взгляд, и прочно вошедшими в научно-публицистический оборот дефинициями как-то само собой из поля зрения выскальзывает главное — они действительно стояли у истоков реализации идеи сотрудничества. Но у этого никоим образом не оспариваемого факта есть ведь и оборотная, теневая сторона. Ее суть в вопросах:
кто же стоял у истоков возникновения самой идеи сотрудничества двух армий, а затем и государств;
кто на самом деле, на какой текущей и исторической базе, с какого конкретно импульса сгенерировал общий замысел этой идеи, во имя каких целей сгенерировал вообще, исходя из каких соображений пытался подкорректировать изначальный замысел в зависимости от развития мировой ситуации, в т. ч. и в первую очередь в Европе;
кто конкретно разработал конструкцию этого замысла;
кто и каким конкретно содержанием, особенно на этапе становления этого сотрудничества, в какой конкретно последовательности, от чего конкретно зависевшей последовательности пытался наполнить эту конструкцию соответствующим духом и смыслом?
А вот тут-то и начинается самое интересное, потому как утверждая, что британская разведка приступила к разоблачению заговора Тухачевского за 20 лет до того, как он едва не стал реальностью, поневоле приходится считаться с тем, что т. н. факт сотрудничества двух армий и государств на самом деле был прикрытием для куда более глобального замысла с изначально предсказуемыми негативными для обеих сторон последствиями, а также и для всего мира. Тем более что это и в самом деле было так — британская разведка отнюдь не та организация, которая реагирует на каждую беседу или беседы какого-то там Ганса с каким-то там Карлом. Уж если она изначально встала в боевую стойку — то это означает, что причины для этого у нее были более чем весомые.
И потому для начала априори, но придется признать, что к зарождению такого глобального замысла ни Радек, ни Сект в действительности не имели никакого отношения. На этапе уже первичного обсуждения предварительных контуров замысла — да, они уже были, что называется, при том, но в момент генерирования идеи — нет.
Потому что обе головы были в первую очередь незаурядными прагматиками, но отнюдь не теоретиками высшего класса, способными на глобальный полет мысли, на генерирование взбудоражившей основные центры
Хотя и «гениальный», с чем в принципе можно согласиться, но только с применением кавычек, Карл Радек и впрямь был чертовски ловок, но тем не менее авантюрист, т. е. если строго по смыслу этого французского по происхождению слова, человек, склонный к приключениям, похождениям, рискованным начинаниям, сомнительным в смысле честности предприятиям, рассчитанным на случайный успех, к делам, предпринимаемым без учета реальных сил и условий, обреченных на провал и неудачу.
Он и в действительности был таковым: еще до «революции» в России засветившись в полицейских сводках своим участием в делах польской, германской, австрийской и российской социал-демократий, он отовсюду был изгнан с колоссальным треском именно за авантюризм, а также мошенничество, поскольку обоснованно подозревался в воровстве партийных касс (для «борцов за народное счастье» это было отнюдь не редкостью — даже работавшая с Лениным германская разведка и то с горьким сожалением сетовала на безудержное воровство отпускаемых для подрывных целей денег), за что и получил звонкую кликуху «КРАДЕК». Еще более откровенно и обоснованно подозревался в агентурном сотрудничестве с германской и австро-венгерской разведками (в принципе, исходя из менталитета социал-демократии вообще и революционного движения в Европе в частности, это не было чем-то из ряда вон выходящим — беспрецедентно плотная нашпигованность их рядов агентурой разведок и полиций различных стран, а также различных тайных обществ еще со времен К. Маркса была притчей во языцех), открыто, фактически в роли субагента влияния сотрудничал с одним из крупнейших агентов влияния германской разведки того времени — Александром Лазаревичем Гельфанд-Парвусом и его личными двойными агентами — Георгом Скларцем и Карлом Моором. Прекрасно знавший об этом и сам сотрудничавший как с немцами, так и с ними, В. И. Ленин, когда возникала «революционная потребность», брал под защиту «Крадека».
Едва ли не в точном соответствии с вышеприведенным смыслом слова «авантюрист», 12 февраля 1919 г. «Крадек» угодил в берлинскую тюрьму Моабит за прямое участие в очередной авантюре: направленный еще в конце 1918 г. по указанию Ленина в Германию, «Крадек» пытался организовать очередное кровавое бузотерство в этой стране — т. н. «спартаковское восстание», окончившееся, как и следовало ожидать, грандиозным провалом и потоками крови, а лично для него — заключением в кутузку по обвинению как в революционном бандитизме, так и в причастности к убийству Карла Либкнехта и Розы Люксембург.
И на первых порах, до лета 1919 г., Крадек содержался в условиях жесткой изоляции, во всяком случае, все известные источники с особой силой напирают именно на это обстоятельство…
И вот там, в условиях строгой и жесткой изоляции, он якобы и «проявил чудеса политической ловкости», превратив тюремную камеру в «политический салон», в котором принимал чуть ли не всю политическую, экономическую и военную элиту озверевшей от фатального поражения в Первой мировой войне Германии, с представителями которой и обсуждал идею будущего сотрудничества.
И рад бы поверить в этот «гениальный авантюризм», да только вот как же быть с тем, что, будучи упрятанным за решетку за прямое участие в прокоммунистических беспорядках, он, иностранец, гражданин ненавистной к тому времени всей Европе, в т. ч. и Германии, Советской России, еврей по национальности, коммунист, а тогда два этих параметра во всей Европе воспринимались только через знак равенства — еврей=коммунист, и наоборот, коммунист=еврей, — остался жив, хотя те беспорядки, в которых он принимал деятельное участие, подавлялись с такой жестокостью, что один из организаторов этого подавления получил от левых печальное прозвище «кровавая собака Носке»?! Я уж не говорю о том, что демонстрации спартаковцев тогда разгонялись не столько пулеметами, сколько шашками, т. е. попросту рубили людей, как капусту… — свидетельство, надо сказать, очень авторитетного источника: самого Ф. Э. Дзержинского, лично наблюдавшего подобные картины…