Шрифт:
Виктор Левашов
"Заговор патриотов"
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ АВТОРЕ:
Виктор Левашов - член союза писателей России. Автор триллера "Убийство Михоэлса", а также остросюжетных романов "Их было семеро", "Рискнуть и победить", "Двойной капкан", "Угол атаки" (изданы в серии "Солдаты удачи" под псевдонимом Андрей Таманцев).
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О КНИГЕ:
Герои нового романа Виктора Левашова, бывшие офицеры-десантники, оказываются в самом центре крупномасштабной политической провокации...
Всего один шаг оставался до того критического момента, после которого Эстония и вся Прибалтика превратились
ПРОЛОГ
И где был хор? Где был орган? Все рушилось сверху, с небес разверзшихся, пронзенных рыбьей костью соборного шпиля, притянувшего, как громоотвод, все громы и молнии гнева Господня в самой страшной части всех реквиемов, когда-либо исторгнутых на людей свыше.
Dies irae.
День гнева.
И не имело значения, кто вывел на нотных линейках эти грозные знаки неминуемого возмездия, чьи руки упали на клавиатуру органа, кто взмахнул дирижерской палочкой перед хором.
Все это было лишь средство - проводник, случайно избранный энергией грозового разряда, чтобы обрушиться на людские души, сорвать коросту обыденности, как засохший бинт с гноящейся раны, приуготовить к исповеди перед самим собой.
А это и значило - перед Ним.
Это я, это я, Господи!
Имя мое - Сергей Пастухов.
Дело мое на земле - воин.
Твой ли я воин, Господи? Или царя Тьмы?
За стенами собора бушевала весна. Россия еще лежала в снегах, вьюги реяли над ее хмурыми городами. А здесь ветер гнал с Финского залива веселые облака, гранил красную черепицу крыш и древние таллинские мостовые. Трепетали вымпелы на корабельных флагштоках в порту. По брусчатке Старого города цокали подковы коней, запряженных в пролетки. На них катали туристов.
Завтра на эти мостовые прольется кровь.
Русская.
И эстонская тоже.
Как ее различить?
Кровь различается по группам, а не по национальности.
Эстония была как многопалубный теплоход, на курсе которого всплыла ржавая, обросшая ракушками донная мина. Полвека пролежала она на грунте. И теперь тяжело покачивалась на светлой балтийской волне.
Она не сама всплыла. Ей помогли всплыть.
Вразуми меня, Господи. Наставь на путь истинный.
Укрепи веру мою в то, что я слуга Твой - пес Господен.
Ибо что, если не воля Твоя, вела меня долгим кружным путем и привела на этот перекресток, где прошлое перехлестнулось с будущим и во вспышке короткого замыкания высветились дьявольские механизмы, управляющие жизнью людей?
Dies irae.
Аминь.
Суки.
I
Впервые чувство национального самосознания житель Таллина Томас Реб?ане, за которым еще со школьных лет закрепилась кличка Фитиль, испытал 21 ноября 1990 года в КПЗ 15-го отделения милиции города Ленинграда.
За три недели до этого возле гостиницы "Европейская" он свел удачное знакомство с одним из финнов, которые на выходные толпами наезжали в Ленинград оттянуться на всю катушку - отдохнуть от сурового сухого закона, свирепствовавшего на их родине. Финн быстро набрался, ему потребовались российские "деревянные", чтобы продолжить знакомство с достопримечательностями Северной Пальмиры. Этого момента Томас и ждал.
Пахло не мошенничеством по статье 147 часть 1 УК РСФСР (до двух лет со штрафом до четырехсот рублей). Пахло статьей 147 часть 2 ("мошенничество, совершенное повторно" - до четырех лет), так как у Томаса уже была за плечами полугодовая отсидка за те же дела. А могло быть и намного хуже - статья 88: "Нарушение правил о валютных операциях". Чем это может кончиться, страшно было даже подумать.
Томас и не думал. Человеком он был незлобливым, больших пакостей ближним старался не делать, жил легко и верил, что Господь будет к нему милосердным. Потому что всей своей, пусть даже не совсем безгрешной, жизнью Томас славил созданный Им мир, радовался ему, как и должен истинный католик радоваться Божьему творению. А вот те, кто злобствуют и вечно всем недовольны, те и есть настоящие грешники, их и нужно карать.
Этими соображениями Томас не стал делиться со следователем. Очень сомневался он, что этот хмурый следак районной прокуратуры сможет оценить особенности его тонкой и в чем-то даже поэтической натуры. Но другое Томас знал твердо: он оценит его полную готовность сотрудничать со следствием. И он был откровенным: ни от чего не отпирался, все рассказал, все подтвердил и подписал. Рассказал даже еще о паре мелких "кидков", понимая, что они не документированы и не могут ему повредить, но благожелательности со стороны следователя могут прибавить.
Так и вышло. Сказать, что следователь исполнился к Томасу симпатией, было бы преувеличением, но и вражды к подследственному он не испытывал. Это уже само по себе было немало. По характеру допросов Томас понял, что 88-ю шить ему, похоже, не будут. А в данном случае это и была высшая милость Божья.
Через три недели, которые Томас провел в знаменитом питерском СИЗО "Кресты", дело было готово к передаче в суд. По мнению сокамерников Томаса, многие из которых парились в ожидании суда едва ли не годами, срок следствия был неправдоподобно коротким. Но Томас понимал, чем вызвана эта оперативность. Финские туристы были источником валюты. Любое криминальное происшествие с ними, попадая в хельсинкские газеты, грозило вызвать сокращение числа "четвероногих друзей", как ласково именовали финнов гостеприимные ленинградцы. А происшествий хватало, "четвероногие друзья" словно бы сами напрашивались на то, чтобы быть ограбленными или облапошенными. От питерской милиции требовали усилить борьбу с этими негативными явлениями. И дело Томаса Ребане давало ментам хорошую возможность продемонстрировать обкомовскому начальству и, главное, дружественной Финляндии, что эта борьба ведется, и ведется, как видите, господа, весьма эффективно. Потому и следствие было проведено со скоростью курьерского поезда.