Заговор Тюдоров
Шрифт:
Мы вышли на улицу, в раннее, почти весеннее утро; солнце пробивалось сквозь тучи ослепительными лучами, падавшими на промерзшую землю. По дороге к пристани Тауэра, находившейся с западной стороны крепости, я услышал птичью трель и, ошеломленный, запрокинул голову. Пела малиновка, восседая на нагих сплетенных ветвях бука, на которых уже набухли крохотные почки – отрадное напоминание, что даже эта зима пройдет. Нелегко было думать, что Елизавета, Кейт, мистрис Эшли и мистрис Парри встретят весну в тюремных стенах.
Толпа собралась небольшая – гораздо меньше, чем я ожидал увидеть на пути принцессы крови в тюрьму. Нынче Пальмовое воскресенье, пояснил Шелтон,
– Наверняка это сделали нарочно, – проговорил Шелтон мне на ухо. – Не хотят, чтобы слишком много народу увидело, как принцесса направляется в то самое место, где умерла ее мать. Люди любят Елизавету. Они уже начинают понимать, что она воистину их последняя надежда.
Мы стояли среди горстки тех, кто собрался напротив входа в Тауэр; пленные львы в зоопарке рычали так, словно предвещали прибытие Елизаветы. Вначале я думал, что ее доставят в Тауэр на барке через водные ворота, но Шелтон напомнил, что в столь ранний час прилив еще слишком слаб. Елизавету привезут к пристани – ближе барка подойти не рискнет, – но войти в Тауэр ей придется пешком.
Итак, укрывшись среди любопытных зрителей, я увидел, как Елизавета высадилась на пристань и замерла. Прижав ладонь ко лбу, она неотрывно смотрела на нависшую над ней громаду бастиона. Она была в черном плаще с низко надвинутым капюшоном, но когда стражники, оцепившие мощеный проход, сомкнулись теснее и среди собравшихся зрителей пробежал отчетливый шепоток, Елизавета откинула капюшон и открыла лицо.
Она была чрезвычайно бледна, но держалась спокойно. Пятеро угрюмых лордов сопровождали ее к тем самым воротам, через которые я входил в Тауэр несколько дней назад. Следом за принцессой шли мистрис Эшли и мистрис Парри, неся туго набитые вещами сумки, а за ними мускулистый стражник в цветах Тюдоров тащил дорожный сундук с ее бесценными книгами. Сердце мое болезненно сжалось, когда я увидел Кейт: она сошла с барки последней и пустилась за процессией; нагнав Елизавету, Кейт как бы невзначай уронила руку и легонько сжала пальцы принцессы. Елизавета нервно обернулась к ней, будто услышав ободряющий шепот, а затем снова устремила взгляд на толпу, наблюдавшую за ее прибытием.
– Храни Господь ваше высочество! – взметнулся женский голос.
Едва пронзительный крик затих в утреннем воздухе, все прочие зрители хором, будто заранее подготовившись к этой сцене, принялись выкрикивать добрые пожелания. Слитный пыл толпы словно пригвоздил Елизавету к месту. Вельможи, среди которых я заметил рослую фигуру седобородого лорда Говарда, встревоженно переглянулись. Неужели они и впрямь опасаются, что толпа попытается отбить принцессу?
Елизавета смотрела прямо на нас, глаза ее были словно черные проколы на осунувшемся лице; она не могла ответить на приветствие, не могла ничем выразить свою благодарность. Будучи под подозрением в государственной измене, готовясь войти в крепость, откуда мало кто выходил живым, она не могла навлечь на себя обвинения в подстрекательстве. И все-таки даже издалека я видел, как возгласы горожан тронули ее, как напряженно всматривалась она в лица людей, словно желая запечатлеть это зрелище в своей памяти, сохранить его, подобно талисману, который пребудет с ней во все дни предстоящих испытаний. Страх, терзавший Елизавету, отступил; в этот миг, мимолетный, как примета весны на нагом безжизненном дереве, она проявила силу, свойственную лишь Тюдорам.
Я стал протискиваться вперед, локтями толкая соседей. Те, кто стоял
Елизавета вскинула подбородок, всматриваясь в толпу; взгляд ее отыскал меня, машущего так, словно от этого зависело само существование мира. На долю секунды наши глаза встретились. Мы смотрели друг на друга.
Она улыбнулась.
Обратный путь проходил в полной тишине. Я не мог вымолвить ни слова. Я стоял там, и слезы текли по моему лицу, когда Елизавету уводили за ворота Тауэра. Рот обжигал металлический привкус ненависти; одна мысль вертелась в голове: Роберт Дадли все-таки победил. Теперь они вместе, скованные паутиной, которую он же и сплел. Чего он не сумел добиться от Елизаветы страстью и силой, которую она воплощала, того добился предательством.
Я желал ему зла. Я всем сердцем надеялся, что королева отправит его на эшафот.
Впрочем, этого не случится. Мария сама так сказала. Никого больше не казнят – по крайней мере, пока.
Марии Тюдор нужно готовиться к свадьбе.
Наконец Шелтон первым нарушил молчание:
– Слушай, парень, постарайся взять себя в руки. Если кто и способен выжить в Тауэре, так это она. В конце концов, она дочь старого Генриха. Ее не так-то легко сломить.
Я судорожно сглотнул. Злейшая насмешка судьбы: Елизавета отныне вынуждена полагаться на благоволение принца, с которым ни разу не встречалась, чужеземца, который станет мужем ее сестры, – и все из-за разоблачений его двойного агента, загадочной и мстительной женщины, чей образ будет вечно преследовать меня.
– Что теперь? – спросил Шелтон.
Я замялся, не зная, что ответить. Я не думал об этом. С самого прибытия ко двору я жил сегодняшним днем, а порой и текущим часом, не заглядывая слишком далеко. Теперь передо мной простиралось будущее. Теперь, когда меня изгнали от двора, Перегрина убили, Елизавету и Кейт заключили в тюрьму, а мой мир превратили в хаос, я должен найти способ жить и выжить. И приготовить себя к тому дню, когда судьба снова станет к нам благосклонна.
– В конюшнях Уайтхолла, – сказал я, – остались мой конь, скакун Елизаветы и ее пес Уриан. Я не могу бросить их… но если я вернусь, меня наверняка арестуют. Даже если и сумею пробраться туда незамеченным, мне нечем подкупить конюшенных мальчиков.
– Предоставь это мне. Если помнишь, я был у графа мастером на все руки. Не счесть, сколько раз я заботился о его коне, потому что его лордство упивался вусмерть в каком-нибудь притоне. Притом у нас с Нэн имеются кое-какие сбережения – этого хватит, чтобы выручить ваших любимцев.
– Я верну тебе все до гроша, даю слово, – благодарно кивнул я.
– Не надо, – отмахнулся он. – В конце концов, я у тебя в долгу.
Я остался в «Грифоне», а Шелтон отправился в Уайтхолл, перед тем забрав из гостиной маленький, туго набитый кошелек. Нэн не пришла в восторг от такого развития событий, и я постарался загладить свою вину, помогая ей и наемному мальчишке, который ночевал внизу, подготовить таверну к приему посетителей.