Заговор во Флоренции
Шрифт:
– Нет, нет, напротив, – быстро возразил Джакомо, поглаживая руками подлокотники кресла. – Именно потому что ее нет больше с нами, мне доставляет радость рассказать вам о ней. – Он тряхнул головой. – Уверяю, что более преданной подруги, чем Джованна, вы бы никогда не нашли. К несчастью, болезнь помешала ей завязать знакомство со своими сверстницами, но она никогда не жаловалась и часто повторяла, что лучшее времяпровождение для нее – это сидеть у камина вместе со мной. Моя бедная сестра! Добрая, скромная душа! – Он на миг замолчал, сверкнув взглядом, словно в глаз ему залетела муха. – Но в глубине души она, лишенная общения с молодыми женщинами и мужчинами, была очень одинока.
– С каких же пор ваша сестра была больна?.. – начала Анна, но потом осеклась. –
Но Джакомо только отмахнулся.
– Очень давно. Она была еще совсем юной девушкой, когда все началось. За ней ухаживал один человек, предлагал ей руку и сердце, а потом…
– Он нарушил слово? – спросила Анна. Она намеренно говорила тихо, вкрадчиво и осторожно, как делала всегда, желая подвести интервьюируемого к главному пункту в разговоре, зная, что это для него болезненная тема, а потому – самая интересная для читателя.
Джакомо быстро посмотрел на Анну:
– Вы знали об этом?
– Нет, я просто догадалась. Я…
– Я подумал, что вам уже все рассказали. Может быть, вы стыдитесь, что этот человек был одним из ваших… из Медичи? Я говорю о Козимо, кузене Лоренцо…
Анна вздрогнула. В голосе Джакомо прозвучала нескрываемая ненависть, когда он произнес это имя. По его тону было понятно, что он обвиняет его в смерти сестры. Он смотрел на огонь в камине и, вероятно, больше всего на свете хотел бы видеть в этом горящем пламени своего бывшего друга, корчащегося в предсмертных муках.
– Вы будете удивлены, если я скажу вам, что готов отдать все богатства за то, чтобы получить его голову на серебряном подносе. Но… – Он беспомощно развел руками. – Но не могу… Я не могу убить его сам. И не могу нанять убийцу, который бы выполнил это страшное поручение. И дело здесь, как вы понимаете, не в деньгах. Я сам стыжусь этих низких помыслов. Я каждый день молюсь Богу, прошу о спасении моей души. Как бы я ни ненавидел его, я не способен убить. Ведь Козимо был моим лучшим другом. Не знаю, знакомо ли вам это чувство?
– Я слышала… – осторожно заметила Анна.
– Мы были не просто друзьями, синьорина Анна. Мы были братьями-близнецами. Мы всегда знали, о чем думает, что чувствует другой. Мы все делали сообща. Мы не мыслили жизни друг без друга. И так продолжалось вплоть до того самого дня. – Он задумчиво прикусил губу и, почти перейдя на шепот, заговорил медленнее: – Как бы я хотел, чтобы тот день никогда не наступил. Однажды на рынке мы встретились с колдуньей: мы пришли за любовным напитком, чтобы покорять женщин. Мы были полными дураками! Думали только о юбках и о том, что под ними… – Углубившись в воспоминания, он улыбался. – Но колдунья дала нам не любовный напиток, а старый зашифрованный свиток. В нем было что-то зловещее, а Козимо… – Джакомо покачал головой. – Он всегда отличался чрезмерным любопытством. Если сталкивался с тайной, то должен был разгадать ее во что бы то ни стало. Так случилось и в тот день. Как я ни отговаривал его, он не желал меня слушать. Он заперся в своей комнате, проводил дни и ночи, ломая голову над рукописью, пока ему не удалось наконец расшифровать ее текст. Я хорошо помню, как он пришел ко мне посреди ночи: бледный, изможденный, со странным, лихорадочным блеском в глазах. Он сказал, что в рукописи зашифрован рецепт напитка, который позволяет совершать путешествия в прошлое. Он…
– Эликсир вечности? – выпалила Анна и тут же спохватилась. Такой промах был верхом непрофессионализма. Полнейшей глупостью!
Джакомо странно посмотрел на нее.
– Вы знаете об эликсире, синьорина Анна?
– Да. Некоторое время назад я говорила с Козимо, и он упомянул эликсир.
– Это правда? Значит, вы способны вызвать у человека доверие, синьорина Анна, очень большое доверие. Козимо – осторожный человек. Он никогда никому не говорил об эликсире. Даже в разговорах со мной он с тех пор не произносил этого слова. Сомневаюсь, что об эликсире знают даже в семье Медичи. – Джакомо улыбнулся. – Впрочем, сейчас это не имеет никакого значения. На чем я остановился? – Он сморщил лоб, как актер, забывший текст роли. – Козимо уговаривал помочь ему приготовить эликсир. Я, разумеется, отказался и изо всех сил пытался отговорить и его. Все это дело казалось мне какой-то чертовщиной, черной магией и бесовским занятием. Уже тогда я понимал, как это зелье подействует на его душу. К сожалению, мне не удалось убедить его. Я долго корил себя, и до сих пор меня мучает вопрос, все ли возможности я исчерпал, чтобы спасти Козимо?
– А что вы могли сделать, кроме того, что предостерегли его?
– Я мог бы поговорить с родными. Уверен, они оградили бы его от общества, – ответил Джакомо. Анна похолодела, когда до нее дошел смысл его слов. Неужели он серьезно пытался упечь его в сумасшедший дом? – Но я не сделал этого. Ведь мы были друзьями, и одна мысль, что до конца дней он обречен влачить жалкое существование в стенах лечебницы для душевнобольных, была невыносима для меня. – Он снова покачал головой. – Сейчас я понял, что уже тогда он был потерян для общества. Он долгое время докучал мне, уговаривал вместе заняться эликсиром, но потом отступился, назвав меня трусом, и окончательно отдалился от меня. Что было потом, могу только догадываться. Не знаю, какой бессовестный негодяй достал ему все необходимые ингредиенты. Козимо не справился бы в одиночку, не смог бы приготовить зелье.
– Откуда вам известно, что он действительно получил эликсир?
– Он предлагал мне его выпить, и не один раз. Честно признаюсь, я проявил слабость и даже попробовал его раз или два. Каких только глупостей не наделаешь в молодости? Но, признаюсь вам, я сразу осознал всю опасность, таящуюся в эликсире. И, разумеется, пытался уговорить Козимо воздержаться от эликсира. Увы! Шли годы, и я с ужасом наблюдал, как он меняется на глазах, становится резким, наглым, хитрым и коварным, оскорбляя всех и вся. Его боялись слуги, чурались друзья, от него отказалась семья. Особенно отвратительно он вел себя с молодыми женщинами, из какого бы сословия они ни происходили – будь то служанка, крестьянка или женщина из знатной семьи. Он не брезговал даже нищенками, просящими подаяние. В нем словно горел дьявольский огонь, пожирая душу. И этот огонь невозможно было ничем погасить. Козимо ненасытен. Для него не существует ничего святого. Он топчет ногами все – плохое и хорошее. Он вел себя так безобразно, что отцы семейств боялись выпускать своих дочерей на улицу даже днем. Я тоже не спускал глаз с Джованны, серьезно опасаясь за ее безопасность. Больше того, старался вести дела, не отлучаясь из дому, избегал дальних поездок. Козимо ждал момента, чтобы во время моего отсутствия подобраться к Джованне.
Джакомо сжал кулаки, а голос его задрожал от гнева.
– Он действовал с изощренной хитростью – сначала пускал в ход свой мужской шарм, осыпал ее подарками, дарил цветы и сладости. В общем, вел себя как образцовый кавалер. Потом, когда она стала послушной как овечка, начал рассказывать обо мне всяческие небылицы, пытался уговорить ее бежать с ним из Флоренции. Моя сестра была такой молодой и неопытной, благочестивой и наивной. Вскоре она полностью была во власти этого интригана и развратника. Он почти уговорил ее бежать из дому, но тут, к счастью, я вернулся из деловой поездки. Когда мы с ним столкнулись, Джованне открылось его истинное лицо. Он трусливо ретировался. Она рыдала, сгорая от стыда, страшно раскаивалась, но было уже слишком поздно. Она уже ждала ребенка от него, но волнения и стресс привели к выкидышу. С тех пор она перестала быть прежней Джованной.
Джакомо размеренно качал головой, потом поднялся.
– Не знаю, зачем я рассказал вам это все, синьорина Анна. Возможно, для того, чтобы предостеречь вас. Вы молоды, прекрасны, благонравны. Чем-то вы напоминаете мне Джованну, какой она была, пока этот подлец не сломал ей жизнь. Я знаю, вы верите в человеческое добро и даже представить себе не можете, какой бес сидит в этом человеке, внешне таком привлекательном. Хочу вас предостеречь – вы самый идеальный случай для него. Не сомневаюсь, он будет пытаться соблазнить вас, а я буду корить себя за то, что не сумел предотвратить беду.