Заговорщики (книга 2)
Шрифт:
— Это вы сообщите сборщикам рекламы, а мне давайте работу!
— Я привёл вам две тысячи отборных малых…
— Мы платим им жалованье сенаторов!
— Они сделали честь вместе со мной перейти на службу его святейшества и едят честно заработанный хлеб.
— Пусть они жрут хотя бы священные облатки, но дают мне дело!
— Две тысячи ребят, собранных в этот кулак, — Уорнер поднял над столом лапу, сжатую в огромный, как кувалда, кулачище, — равноценны…
— Шайке Аль-Капоне?
— Вы обижаете нас, сэр… то-есть брат
— Ставите себя на одну доску с Костелло?
— Нет, монсиньор, я скромно полагаю, что кое в чём мы можем потягаться и с государственным департаментом, — с хорошо разыгранной скромностью проговорил Уорнер. — Именно так… брат мой. — Он ещё больше распахнул сутану. — Честное слово, нечем дышать!.. Завели бы у себя хоть виски со льдом.
— Терпение, брат мой, все будет. И холодильники и электрические вентиляторы тоже… Дайте срок.
— Если так чувствуешь себя в «святом городе», то что же ждёт в преисподней?
— За хорошие деньги сам сатана разведёт под вашей сковородкой бутафорский огонь.
— «За хорошие деньги»! Тут заработаешь, как бы не так.
— Не хнычьте, деньги будут. Ванденгейм обещал создать особый фонд для поощрения работы по моему отделу «Про Руссиа».
— Старый чорт! Тоже тянется к России…
— А кто к ней не тянется?
— Кстати о Ванденгейме! — оживился вдруг Уорнер. — Говорят, будто Дюпончик перехватил у вашего Джона заказ на производство новейших реактивных штучек для военного министерства.
— Глупости, не может быть!.. А впрочем, кто вам говорил? — озабоченно спросил Доллас.
— Так я вам и выложил! — с усмешкой сказал Уорнер.
Доллас с заискивающим видом похлопал Уорнера по колену.
— Но вы же знаете, старина, что я немного заинтересован в реактивных делах Ванденгейма.
— Тем хуже для вас, старина, — фамильярно заявил Уорнер. — Заказик, перехваченный Дюпоном, оценивают в несколько сотен миллионов.
— Нет, право, кто вам говорил? — Доллас в волнении ткнул сигару в пепельницу так, что она сломалась и погасла.
Но Уорнер только рассмеялся.
Доллас посмотрел на часы.
— Пора, вон уже звонят к торжественной мессе.
— Хорошо, что мне не приходится принимать участие хотя бы в этом цирке, — не скрывая удовольствия, сказал Уорнер. — А по какому поводу месса?
— Господь-бог вразумил королевских судей в британской зоне оккупации Германии: они оправдали шайку немецких эскулапов.
— При чем тут врачи, не понимаю?
— Они испытывали на военнопленных средства бактериологической войны. Убили несколько тысяч человек.
— Чего доброго, среди убитых были и католики?
— Кажется, несколько тысяч поляков, но это не беда. Папа не очень щепетилен насчёт католиков из стран Восточной Европы.
— А именно там-то и нужно браться за дело!
— Да, нужно работать засучив рукава! — согласился Доллас. — У нас нет ни одного лишнего дня.
— Какая муха вас укусила? — весело воскликнул
Доллас посмотрел на Уорнера так, словно перед ним сидел сумасшедший, и ничего не ответил.
— Никогда не поймёшь, врёте вы или говорите серьёзно, — недовольно пробормотал Уорнер.
— Видно, вскрывать сейфы не то же самое, что делать политику, — сокрушённо покачав головою, сказал Доллас.
— А политический босс Нового Орлеана и Луизианы бывал мною доволен, — хвастливо произнёс Уорнер.
— Другое дело, там можно работать почти в открытую, а эти европейцы ещё не привыкли к нашим приёмам…
— Этикет! — презрительно сказал Уорнер.
— Во всяком случае, вы должны запомнить, что завоёвывать ватиканскую державу должны итти не молодчики с кастетами, а «крестоносцы воинства пречистой невесты христовой, святой римской церкви, паладины святого Петра». Ясно?
— Откуда вы взяли эту чепуху? — сдерживая смех, спросил Уорнер.
— Формула его святейшества.
— Ах, старый мул! — Уорнер прыснул со смеху. — Мои молодцы в роли паладинов!
— Вы удивительная тупица, Уорнер, — с укоризною сказал Доллас. — Неужели вы не понимаете: ваша же собственная польза требует усвоения всеми католиками без исключения, что у них нет и не может быть иного отечества, как только святая римская церковь, как вселенская держава Христа? Нужно заставить их забыть национальность и все земные обязательства и привязанности, кроме обязательства перед нами.
— Что-то вроде католического варианта Соединённых штатов мира?
— Отцы иезуиты зря потратили деньги на ваше образование, Джордж: не что-то вроде, а именно Соединённые штаты мира. Сначала Европы, а потом именно мира.
— А знаете что, брат Фостер?! — Уорнер, кривляясь, подмигнул Долласу. — Такая лавочка меня устроит, если за мною сохранят должность главного эксперта по вскрытию всех сейфов, какие достанутся нам в качестве трофеев, а?
— Разговор с вами может вогнать в пот даже на Северном полюсе, — со вздохом сказал Доллас. — Попробуйте-ка впустить сюда немного свежего воздуха.
— Окна здесь, как в Синг-синге, — насмешливо ответил Уорнер, показывая на толстые старинные решётки, — но воздуху мы вам сейчас впустим из приёмной. — И он направился к выходу в приёмную…
Обливавшийся потом отец Август невольно перевёл взгляд на широкое окно приёмной, выходившее на площадь, в конце которой высилась громада собора святого Петра. В последние минуты Август уже плохо следил за разговором прелатов. В голове его гудело так, словно она была наполнена горячим, звонким металлом. Он торопился придумать оправдание тому, что сидит здесь один. Американцы, конечно, поймут, что он мог слышать их разговор. Тут, в помещении апостольской секретной службы, это могло окончиться для него худо. Он поспешно вскочил и, перебежав приёмную, громко хлопнул дверью.