Загробный мир. Мифы о загробном мире
Шрифт:
Тем временем умерший покоится во временной могиле на отдаленном холме на берегу реки. Его душе холодно — она может согреться только от жгучего взгляда Темпон-телона. И пока церемония тиву не началась, душа, подобно Патроклу, является своим родичам во сне: может пугать их или одаривать, но не дает покоя. Неупокоенный дух может похитить огонь из очага, вызвать повальную болезнь и даже бурю.
Если семья бедна, то подготовка поминок может затянуться на два-три года. Если не удается добыть новые черепа, в доме для поминок вывешиваются подновленные старые. Незадолго до поминок в церемониальный дом сносятся литавры и барабаны. При этом старики заклинаниями указывают душе путь к солнцу.
За три дня до начала поминок гроб привозят на лодке в церемониальный дом. Перед этим родственники выставляют доску или модель, изображающую корабль: его нос оформлен в виде головы птицы-носорога, хвост — в виде водяной змеи. Эти символы даяков уже знакомы нам: они воплощают мифологическую модель мира. У руля стоит сам перевозчик Темпон-телон, на носу — некий персонаж, излучающий страшный холод, необходимый во время путешествия на тот свет, чтобы команда корабля не погибла от жара небесных лучей, равно как и от жара, исходящего от самого перевозчика, распаляющегося по мере того, как корабль несется на тот свет. Стоящий на носу вооружен острым режущим орудием: он будет помогать птице-носорогу рассекать массы воздуха и облака на пути в загробный мир.
Считалось, что корабль перед плаванием будет загружен всем, что было выпито и съедено на поминках. Умершего должны сопровождать рабы, а также люди, убитые во время устроенной по случаю похорон охоты за головами. В жертву кораблю приносятся петухи, кровью которых забрызгивается сам корабль, а ночью — гроб, в котором покоится отправляющийся на тот свет. Корабль привозит души в город мертвых раз в сутки, как солнечная ладья; недаром это путешествие начинается утром. Корабль движется с такой скоростью, что его пассажиры не успевают разглядеть все, что встречается на пути. Скорость снижается, лишь когда он вплывает в огненное озеро или водоворот, которые нужно миновать осторожно.
Поминки начинаются уже тогда, когда родственницы умершего с другими женщинами готовят еду и сами едят вволю буйволиного мяса и пьют. Кульминацией считается ночь перед загробным странствием, когда с восходом корабль Темпон-телона отправится к солнцу. Жрицы подбрасывают вверх зерна риса, которые должны превратиться в покровительниц, отгоняющих злых духов, а затем приносят в жертву кур.
Особую роль играет шаман, который олицетворяет на поминках Темпон-телона. Разгоряченный выпитым, он начинает песнь — диалог с покойником и перечисляет в ней все, что отправится с ним через огненное озеро на тот свет. Душу призывают еще раз взглянуть на свою землю и вступить на корабль мертвых. Шаман впадает в транс, рассказывая о мчащемся корабле мертвых, и, когда поднимается солнце, наступает кульминация: шаман объявляет, что корабль душ благополучно миновал огненное озеро. Участники поминок встречают это известие восторженным воем.
Праздник на этом не кончается: на второй день поминок приносятся человеческие жертвы. Как правило, это рабы, купленные специально для ритуального убийства. Жертвоприношение у жертвенного столба сопровождается специальной церемонией. Важно, однако, чтобы несчастная жертва не успела произнести проклятья, поэтому раба убивают внезапно или голову жертвы посыпают песком или рисом — с этого момента жертва считается неодушевленной и может проклинать сколько угодно: проклятия не достигнут того света. Считалось, что принесенный в жертву доставит на корабль телесную душу покойника, ведь только после воссоединения двух душ — телесной и «духовной» — можно говорить о благополучном существовании умершего на том свете.
Разгоряченная напитками толпа в исступленном танце кружится вокруг жертвы, нанося ей удары куда попало, пока несчастный не падает. Чем больше мук он перенесет, тем благополучней будет жизнь умершего на том свете. Под радостные крики толпы руководитель церемонии подскакивает к жертве и отрубает ей голову. Кровью убитого мажут родственников умершего. Завершается поминальный обряд всеобщим пьянством.
Затем умершего хоронят в семейном склепе или кремируют. Если к этому времени толпа не съела всего заготовленного на поминальный пир, начинается своеобразное состязание по уничтожению этих припасов. Их нельзя оставлять, иначе умерший не оставит связей с живыми: он подымается и заявляет о своей победе над гостями. Если же гостям удается съесть все приготовленное, они похваляются своей силой и победой. При этом вдова или вдовец председательствуют на продолжающемся пиршестве, уже сняв с себя траур.
Даяки, тратившие столько усилий для отправки души в загробное плавание, не верили в вечное существование души на том свете, в солнечной стране блаженных. Они считали, что душа пребывает там в семь раз дольше, чем на земле, но затем умирает и переселяется в новое тело. Это мог быть гриб или растение: если его съедал человек, душа воплощалась в силе отцовства или материнства и возрождалась. Хуже, если это растение съест животное, но и тогда у души еще будет шанс возродиться в случае, если это животное будет убито и съедено человеком. Но если растение или животное, содержащее душу, погибнет — душу тоже ждет окончательная смерть.
Знаменитый немецкий этнограф Лео Фробениус, описавший церемонию тиву у даяков, ужасался их диким обычаям. Но сходные обряды (на которых в жертву приносились люди) были в относительно недавнем прошлом известны и европейским народам, в том числе языческой Руси.
Загробное благополучие души у даяков, как и у большинства архаических народов, зависело преимущественно от обрядов, выполняемых при похоронах сородичами. Мысль о загробном суде и воздаянии вызревала постепенно, и даже у греков, развивавших идею метемпсихоза, переселения душ, эта мысль не была господствующей в их представлениях об Аиде. Мелкая монета — обол и правильно совершенный погребальный ритуал значили больше, чем прижизненные деяния умершего. Живых более заботило, чтобы душа умершего не вмешивалась в их жизнь, сетуя на свою судьбу.
Отец истории Геродот рассказывает характерное предание о платье жены коринфского тирана Мелиссы.
Однажды тирану потребовалось предсказание, и тот отправил за ним послов на реку Ахеронт, которая, как считалось, текла в Аид. Прорицатели вызвали душу его умершей жены, но та отказывалась с ними разговаривать, сетуя на то, что мерзнет в преисподней. Выяснилось, что парадное платье, в котором ее хоронили, не было сожжено с ней. Тиран велел исправить ритуальную ошибку: все женщины Коринфа должны были в парадных облачениях явиться в храм Геры, покровительницы брака, и отдать там свои платья, чтобы их сожгли после посвящения Мелиссе. Только тогда душа дала необходимые предсказания.
Наряд, в том числе погребальный, имел особое значение для античной цивилизации: он и именовался тем же словом, что и космической порядок, — космос. Наряд отражал статус погребенного, и ритуал «суждения по одежке» оказывал неожиданное воздействие на идею загробного суда.
Не менее требовательным оказался покойник, являвшийся своей сестре в рассказе, записанном недавно у старообрядцев Литвы: он жаловался, что не может ходить в гости на том свете, ведь сестра положила ему в гроб не новую, а ношеную одежду…