Загробный мир. Мифы о загробном мире

Петрухин Владимир Яковлевич

Авраам вопросил, ко всем ли приходит Смерть в красе архангела, и та ответила, что такой она является лишь праведникам. Тогда Авраам попросил Смерть явить ему истинный облик: «всю дикость твою, и всю гниль твою, и всю горечь твою». Смерть явила ему истинный лик: семь голов дракона, дышащие огнем, четырнадцать огненных ликов, среди которых лики ехидны, аспида и василиска, лики губительной морской бури, грома и молнии, показала она даже чаши, наполненные ядом. Авраам едва не испустил дух, увидев все эти ужасы, его же слуги и служанки не выдержали жуткого зрелища и погибли.

Тогда Авраам вопросил: «Ужели есть несвоевременная смерть?» И Смерть отвечала, что лишь избранным праведникам

может быть известен час кончины. Тогда Авраам попросил ее отступить ненадолго, чтобы он смог отдохнуть на ложе перед концом. Домочадцы окружили умирающего, Смерть же попросила поцеловать ее правую руку, чтобы к нему возвратилась жизнь. Но то и была льстивая уловка: душа праотца прилепилась к руке Смерти, и Авраам предстал пред Господом, вознесенный на небо Михаилом и сонмом ангелов. Господь направил его в рай, что именуется «лоном Авраамовым» для праведников.

Запона с «судищем Господним»

«Наглядная агитация» в дохристианской Руси — демонстрация запоны с «судищем Господним», как показал французский исследователь А. Грабар, уходит в далекое дохристианское прошлое. Пророк Мани, основатель манихейской ереси, и его последователи демонстрировали картины Страшного суда с торжествующим добром и наказанным злом, изображением престола судии и т. п. Панораму всей мировой истории должен был передать небесный занавес, который располагался прямо перед престолом Всевышнего в еврейской Книге Еноха: там были начертаны «все поколения мира и все их деяния, которые уже осуществлены и которые еще должны быть осуществлены, до последнего поколения».

В собственно христианской традиции грядущий Страшный суд описан в Евангелии от Матфея (25: 31–41):

«…когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все Святые и Ангелы с Ним; тогда сядет на престоле славы Своей; и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую; тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: „Приидете, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира…” Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: „Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его…”».

Сюжет отделения козлищ от агнцев — древнейший в христианской иконографии, он предшествует сложению иконографического канона Судии на троне. Показательно, что одно из древнейших изображений собственно Страшного суда, где праведные отделяются от грешных, — рельеф на саркофаге короля Агильберта (VII в.).

А. Я. Гуревич специально исследовал композицию Страшного суда на западном портале собора св. Лазаря в Отене (Бургундия, XII в.). Расположение именно сцен Страшного суда в рельефах на западных порталах романских и готических соборов, равно как на западных стенах в росписях православных церквей, — ведь в восточной (алтарной) части изображался сам Судия на престоле или Иисус на кресте (мессия должен был явиться с Востока).

Пространство рельефа, тимпан, поделено на две части мандорлой, овалом, в котором расположена монументальная фигура Иисуса — Судии на престоле. По правую руку от него — апостолы и избранники Божии, направляющиеся в небесный Иерусалим. Слева — архангел, взвешивающий души, и бесы, ожидающие добычи, а также сцены ада, который воплощает морда чудовища Левиафана, поглощающего грешников. Фигуры апостолов и архангела диспропорционально вытянуты (отличается диспропорциональной вытянутостью и фигура Сатаны): так подчеркивался статус действующих лиц в многофигурной композиции — они не должны были теряться в толпах судимых, с радостью или ужасом принимающих свою участь. Такая символика характерна была для архаического искусства, например искусства Древнего Египта.

Удивительнее другое: в нижнем регистре изображено телесное воскресение, но восстающие из гробов уже разделены ангелом с мечом на спасенных и обреченных на адские муки. Таким образом, они не ожидают того Страшного суда, который ждет их в центре композиции. Скорее, можно предположить, что средневековая монументальная композиция не строилась по законам «кинематографа» (временной последовательности событий). Главными оставались символические константы: левое и правое, ад и рай должны были зримо присутствовать на всех ярусах композиции, так же как в индивидуальном бытии, где посмертный суд над душой как бы совпадал со Страшным судом в конце времен.

Этот сюжет передавала запона, которую демонстрировал Владимиру византийский миссионер. Об оснащении византийских миссионеров свидетельствует относительно позднее (VIII в.) Житие св. Панкратия, согласно которому сам апостол Петр дал миссионерам «…весь церковный чин, две книги божественных таинств, два Евангелия, два апостола, которые проповедовал блаженный апостол Павел, два серебряных блюда — дископотира, два креста… и украшения церкви, то есть образ Господа нашего Иисуса Христа, [изображения] из Ветхого и Нового заветов». «Толкуя все притчи, Панкратий объяснял все, находящееся в Евангелии <…>, все это он показывал на картинках», в том числе «страсти, крест, погребение, воскресение и [все] до [того] времени, когда Он вознесся в небеса с Горы Елеонской» [24] .

24

Иванов С. А. Византийское миссионерство. Можно ли сделать из «варвара» христианина? М., 2003. С. 314–315.

Собственно иконография Страшного суда, каким он изображен в летописном повествовании, складывалась тогда же, когда и начальное русское летописание — в XI веке. Но и здесь известны значительно более ранние опыты создания подобных композиций, самый известный из которых так называемая терракота Барберини начала V века.

В верхней части терракотового диска — благословляющий Иисус на престоле с сидящими апостолами; у подножия престола с правой стороны — таблички с монограммами Христа, воплощающие «книги Жизни»; с левой — кнут и сумы, символы наказания. В нижней части терракоты — маленькие фигурки людей, отделенных от престола некоей решетчатой оградой из двух створок, то, что по-древнерусски можно было бы назвать «запоной» или «споной» (преградой, препоной). По-гречески алтарная преграда и именовалась «решеткой», и в античную эпоху такая решетка действительно отделяла в общественных зданиях — базиликах — помещение для судей. Оно сохранялось в алтарных преградах ранних церквей (например, базилика IV в. в Локриде), что еще раз указывает на связь терракоты Барберини с атрибутами судебного разбирательства.

Кроме того, алтарная преграда окаймляла виму (биму) — алтарное пространство перед престолом. В греческой традиции слово «бима» означало не только седалище, кафедру, но и возвышенное место суда (судьи). Очевидно, эта античная традиция воздействовала и на раннюю синагогальную традицию (на биму возводили обвиняемых в ереси), и на манихейскую: специальный праздник Бема был связан с воспоминанием о смерти Мани — для этого воздвигали престол судии, на котором незримо присутствовал Мани. В христианской традиции вима — место, символизирующее грядущее Второе пришествие.