Закалённый сталью
Шрифт:
– Я, товарищ командир! – отозвался один из бойцов его роты
– Тебе со своим отделением первыми идти. Я с вами пойду. Ты уже опытный в этом деле. Сработать надо так, чтоб даже часовые умирали бесшумно.
– Сделаем, командир!
– Впереди идут бойцы первой роты. Не идут, а ползут. Взлетела осветительная ракета – вжались в землю и ни единого движения. Человека под светом этой ракеты практически не видно, если он неподвижен, а вот шевеление заметно отлично. Да и немцам, чтоб вниз под таким углом посмотреть – придется свешиваться, а к ночи внимание притупится.
Все остальные выдвигаются только по сигналу. До этого лежите в лесу и прикидываетесь ветошью. Трофейных «шмайсеров» и карабинов у нас достаточно, пойдете тоже с немецким оружием. Авдеев, обучи их как пользоваться, как перезаряжать. У кого какие вопросы?
– Товарищ старший лейтенант, вопрос не по делу, но, может, молодого оставим?
Кузнецов посмотрел в сторону Гаврилова, который стал оборачиваться, чтоб рассмотреть лицо того, кто засомневался в нем. Понятно, что под словом «молодой», могли иметь ввиду только его. И виной тому вряд ли возраст. Старлей ненамного старше – двадцати трех еще нет, но сильно уж Гаврилов отличался комплекцией от этих богатырей.
Во время своего выступления, Кузнецов несколько раз кидал на него взгляд – слушал внимательно, но ни толики страха или сомнения во взоре красноармейца не промелькнуло. Только решимость.
– Он во второй волне пойдет. Пусть учится, – немного подумав, ответил командир. И продолжил, – Авдеев, если со мной что случится – командовать группой тебе.
– Есть!
И это было странно для тех, кто пришел в группу из других подразделений. В группе было несколько сержантов, но за себя Кузнецов оставлял младшего сержанта. Ни один из сержантов даже бровью не повел, то есть такое происходило не в первый раз. Действительно, странные у них порядки.
Как только командир ушел, один из тех, кто пришел добровольцем, повернулся к Авдееву:
– Товарищ младший сержант, разрешите обратиться? – Красноармеец Пелипенко.
– Федор. Видишь, командира нет, можешь по имени обращаться, без чинов и регалий.
– Понял. А у вас всегда так?
– Как так? – с недоумением переспросил Авдеев
– Командир подробно излагает план атаки. А вдруг кто к немцам перебежит и возьмут нас там тепленькими?
– Радует, что у вас есть понимание осторожности. Тогда не удивитесь и дальнейшим действиям. Все, кто не с первой роты сейчас пойдут вон в ту землянку, – показал младший сержант рукой, – там расскажу по вооружению и после этого у вас отбой. У входа будет стоять караульный. До подъема никто не выходит. Подъем в час. А касаемо того, что он все так подробно разжевывает и в рот складывает – первое время мы тоже дивились. Но со временем поняли, что если каждый боец знает и свою задачу, и задачу группы, и общий план боя, то меньше ненужной суеты и недопонимания на месте. Не просто – бегом в атаку, не отступать и не сдаваться. А что делаем, как, почему и зачем. Перебежчики были, с тех пор и перестраховываемся. Присматриваем за теми, кто у нас недавно.
– Просто план какой-то, – красноармеец помедлил, подбирая слова, – безумный. Заползти к немцам, взять их в ножи, да еще с трофейным оружием зачем-то… там, где батальон днем не смог…
– Не дрейфь, боец. Вы до сигнала в лесу полежите, остальное пока не ваша забота. А оружие немецкое – чтоб если стрелять придется, то те немцы, что услышат, думали, что это они по нам стреляют, а нашего оружия звучать не будет. Мало ли куда там фрицы палят ночью, в ответ же никто не стреляет, значит на бой не похоже, может, почудилось. Мы такое уже проворачивали.
Гаврилов слушал и все больше удивлялся. Боялся ли он? Конечно боялся. Еще как… Но непонятный азарт захватил его разум. Ему хотелось непременно быть рядом с теми, кто способен даже в мыслях воплотить план Кузнецова в реальность. А уж на деле… Но было и понимание, почему его не берут в первых рядах на высотку – вот уж, действительно, молодой. И, несмотря на страх, ему хотелось пусть не сегодня, но со временем, начать ходить в рейды в этом подразделении. Юношеский максимализм, помноженный на азарт, уже затмевал страх, отодвигая его все глубже и, видя, как спокойно обсуждали бойцы первой роты план Кузнецова, приходило понимание – эти люди знают, что могут все…
Сорок минут прошло с тех пор, как бойцы первой роты бесшумно ушли в сторону высоты. Гаврилов лежал в какой-то ямке в лесу и пытался вглядываться туда, где сейчас, возможно, уже идет бой. Мокрый снег пропитал всю одежду, но красноармеец боялся даже пошевелиться, будто его движение смогут услышать немцы. Некоторое время назад взлетела очередная осветительная ракета, но бойцы «второй волны», как их назвал Кузнецов, не увидели под ее сиянием абсолютно ничего – поначалу пытались всматриваться, но тот же холм, те же очертания, никаких движений. Лишь на самой высотке несколько раз промелькнули, под светом луны, какие-то фигуры, вероятно, фрицы ходят по окопам, пытаясь согреться. И тишина. Значит пока не обнаружен никто. Иначе б уже стрельбу открыли. Хорошая тишина…
А в это же время, там, на высоте 175,1, ставшей камнем преткновения в дневной атаке второго батальона, часовые уже лежали на дне окопа. Кто-то уйдя в вечный покой, кто-то же ожидая своей дальнейшей участи, без сознания, связанный и с кляпом во рту. Чуть влажная земля позволяла действовать практически бесшумно. Бойцы первой роты перемещались по окопам как тени. Миновав часовых, практически интуитивно разделились на две группы, после чего одна устремились к землянкам и палаткам, другая же продолжала двигаться вдоль окопов. Несколько человек заведомо выдвигались в немецкой форме и шли теперь впереди группы поверху. Отличное знание немецкого позволяло, в случае чего, отвлечь внимание фрицев каким-нибудь вопросом, после чего основная группа бесшумно делала свое дело. Именно таким образом, Кузнецов уже два раза подходил к замерзшим часовым вплотную, отвлекая их дурацкими вопросами, после чего несколько человек налетали на них и, вырубив сначала прикладами, добивали ножами и штыками.
То ли от холода, то ли от нервного напряжения, Гаврилова начало колотить. Больше часа минуло со времени ухода Кузнецова. Внезапно короткая автоматная очередь разорвала тишину и эхом пронеслась за горизонт. Тут же, ей в след, ушла еще одна и еще. Разрыв гранаты. Снова короткая очередь. Гаврилов попытался вскочить, чтоб побежать на помощь первой роте, но тяжелая рука, опустившаяся ему на плечо, не дала даже пошевелиться. «Сиди, малой, не дергайся, без нас разберутся» – раздался грозный шёпот у него над головой. «Измайлов» – понял красноармеец, невысокий татарин из первой роты, которого Кузнецов оставил с ними, чтоб координировать их действия, в случае чего. На холме загорелся фонарь и тут же погас. Снова вспыхнул. Так четыре раза. Отлично. Наша высота.
– А вот теперь бегом! – скомандовал Измайлов.
Со всех сторон стали подниматься красноармейцы «второй волны» и бегом перемещаться к высотке. «Взяли, все-таки взяли, – крутилось в голове у Гаврилова, – двадцать восемь человек смогли то, что не смог батальон, пусть и недоукомплектованный»
Поднявшись наверх, Гаврилов увидел сюрреалистическую картину – немецкий солдат командует нашим бойцам, перемешивая русские слова с матом, куда устанавливать захваченные минометы и пулеметы. Присмотревшись, понял – Кузнецов. Несколько человек сводили в кучу немецких солдат, некоторых, не пришедших в сознание, приходилось подтаскивать.