Закат христианства и торжество Христа
Шрифт:
Бессмертие и Бог необходимы человеку, каждый раз, когда его подводит нравственное чувство. Фактически на этих основаниях человек строит культуру, зависающую в воздухе каждый раз, когда забывают о фундаменте. Но и сама религия только тогда может быть названа нравственной, когда не разделяет людей на враждующие лагеря и не требует уничтожения одного из них другим. Такими и были заветы Иисуса Христа, но, увы, не его апостолов и не церкви, присвоившей себе его имя.
Религия как средство запугивания для меня хуже атеизма. Когда в «Сумме Теологии» Святого Фомы я читаю: «Да возрадуются святые благодати Господней, разрешившей им лицезреть мучения проклятых в аду», – то даже с учетом времени написания этих страшных слов сказанное является свидетельством
Как Гор Видал, я являюсь оппонентом трех мировых религий бронзового века, исповедующих грозного и мстительного бога и считающих женщин существами низшего ранга. Но при этом я не могу забыть двух фундаментальных вещей: культуры, из них выросшей, и нового сознания, проклюнувшего в Иисусе Христе.
Религия пракультурна: все философии имеют религиозное основание, все религии имеют философский смысл. На самом же деле – не только философии, но все человеческие институты, ибо все они вышли из религии. Жрецы рабовладельческого Египта были хранителями древнего знания, и в средневековой Европе Просвещение, как оно того не отрицало, рождалось в монашеских кельях. Достаточно сказать, что величайший ученый всех веков и народов Роджер Бэкон был монахом, как и математик Луллий, как и Мерсенн, как и Иоанн Креститель Реформации – Эразм Роттердамский.
Христианство было не менее плодотворным истоком культуры для новой эры, чем эллинизм для варваров. При этом следует иметь в виду не только ортодоксальную линию Августина – Аквината, но все многообразие христианской культуры, все ереси, все внутренние религиозные процессы, в том числе – Абеляра, Эриугену, Иоанна Скотта, Аверроэса, Уиклифа и т. д, и т. п. вплоть до Джордано Бруно и других инакомыслящих, подрывающих основы христианства и тем самым укрепляющих его.
Религия не просто культурно-плюралистична, но и неисчерпаема. Она говорит не только на языках Августина, Оригена, Фомы Аквинского или Мартина Лютера, но на музыкальных языках литургий и ноэлей, на поэтических языках Тассо и Данте, на математическом языке Луллия, на физических языках Ньютона и Паскаля.
Религиозность для меня никак не связана с влиянием религиозных догм на убеждения и нравственный выбор: религиозность по своей сути должна раскрепощать, а не зомбировать человека. Великая вера не должна развязывать страх, эксплуатировать эгоизм и конформизм, играть на темных силах массы, вселять в душу отвращение к здоровому инстинкту.
Ничто не подрывает религию и церковь так, как неверный акт, несущий верную проповедь, как проповедник Христа, лишенный любви, веры, совести и жизненно-совестных дел… Пастырь с искренним горящим сердцем строит веру и церковь; пастырь, лишенный сердца и не умеющий молиться, создает мертвый приход и подрывает бытие своей церкви (И. А. Ильин).
Религия цементирует цивилизацию и объединяет людей – и не только нравственностью, самабхавой [18] , но традицией, духовностью, небом. Без религиозного начала человек теряет главное – гуманность. Религиозная идея, в отличие от философской или научной, доступна всем – и высоколобым, и простолюдинам.
В недрах культа вызрели наука (календарь, астрономия, математика Пифагора), поэзия мифа, философия откровения, этика с ее понятиями сарводайи, милосердия и добра, гуманизм с его благоговением перед жизнью.
18
В индуизме – уравновешенность, невозмутимость.
Нации тоже возникли благодаря религиям. «Религия придает нации дыхание». До религий были племена, полисы, империи, но не было национального самосознания. Боги и вера делают вчерашних огнепоклонников народом. Кстати, вклад «темных веков» в создание наций является определяющим.
А литература, музыка, живопись? Не будь религии, не было бы искусства. Оно замерзло б на точке создания идолов.
Все виды искусств зародились
«Религиозная жизнь, – писал Вильгельм Дильтей, – является основой интеллектуального развития, непреходящей фазой смысла человечества. Она является первоначальной основой исторической жизни и во все времена останется составной частью человеческой природы».
Мифология и философия не просто произошли из религии, но и неотделимы от нее, как от веры. Быть философом и не верить нельзя. Ведь даже атеизм объединяет с религией вера – из веры произошло само неверие.
Петрарка считал, что теология – та же поэзия, но обращенная к Богу. Называть Христа то львом, то агнцем, то червем – разве это не поэтический прием, и их так много, что невозможно перечислить. И в самом деле, что такое притчи Спасителя в евангелиях, как не аллегории? Но аллегория является самой сущностью и основой поэзии. Псалмы – тоже поэзия, и почти всё, что писали Отцы Церкви, – поэтично. Почитайте-ка Августина Аврелия! Задача поэзии – религиозна: направить мысль людей к божественным вещам, к дао.
Религия не только хранила дух благоговения человека перед Богом, но и бережно укрывала в своих недрах все великие искусства.
Великие реформаторы церкви, такие как Мартин Лютер, становились величайшими реформаторами музыки, великие мистики, такие как Филипп Николаи и Иоганн Франк, – величайшими песенными поэтами.
Если бы религия создала только одного Баха и только одни «Страсти по Матфею», эту музыкальную сублимацию христианской культуры, то только ради одного этого следовало бы верить в Бога. Если бы она оставила только Библию, эту основу, этот словарь, этот код современного искусства, то и ее хватило бы для оправдания всех ее заблуждений. Библия – не только величайшая святая книга, но учебник и антология поэзии, как творчество Тассо, Данте, Шекспира, Гёте.
Евангелие – не просто метафоричность, это – афористический символизм. Евангелие – это извечность, незыблемость человека, неизменная компонента человеческих качеств и человеческого удела.
Красота интеллектуально-интуитивной теологии очень близка к Красоте вообще, к Красоте, безразлично к чему приложенной: к науке, познанию, философии, жизни, этике, гуманизму.
Бог создал человека безгрешным, но возложил на него бесконечную ответственность для того, чтобы своим умом и своими силами возвыситься до понимания Божественного мира. Этот процесс медленного просветления и возвышения твари до Творца я называю эволюцией Души. По словам Я. С. Друскина, сделано это для того, чтобы «с моими конечными, как у сотворенного, силами у меня открылись глаза, чтобы я получил лицо, взгляд, увидел Его взгляд и стал святым, как и Он свят».
Я не знаю, по чьей воле я нахожусь здесь – Бога или слепого случая, – но, поверьте мне, я не желаю идти в никуда. Поэтому с Богом мне комфортнее, чем с мертвой пустотой [19] . «Тот, кто сознает, что основа жизни его – дух, знает, что он находится вне всякой опасности», – говорил Лао-Цзы.
Мне трудно представить себе личность без Бога в душе. Жизнь человека, не знающая божественных прикосновений, не направляемая верой в существование иных миров, кажется мне бессмысленной и пустой. Николай Бердяев говорил: «Личность есть лишь в том случае, если есть Бог».
19
Здесь аллюзия на тему Тимоти Лири: «Если мы здесь по воле Бога – мы направляемся к Богу. Если же мы здесь по воле слепого случая, логично заключает человеческий разум, – мы идем в никуда. Отсюда рождается страх перед будущим».