Заклание волков
Шрифт:
Он взял свое пальто с капюшоном и спустился вниз. Вечер был очень теплый. Похоже, сегодня Которн не получит денег за прокат машины. Дрейтон пошел в библиотеку и взял книгу об умственных расстройствах.
Он снова вышел на улицу в семь часов, когда библиотека закрывалась. У Гровера тоже, наверное, закрыто, и Дрейтон решил, что разумнее отправиться домой по Хай-стрит. Когда он добрался до остановки, подошел стауэртонский автобус, и констеблю захотелось сесть в него, чтобы уехать куда-нибудь в чертову глухомань. Захотелось потеряться и не ломать голову, читая об умственных расстройствах, забыться на теплых просторах под огромным небом. Но даже сейчас Дрейтон
И тут он увидел её. Она вылезала из стауэртонского автобуса, и красивый молодой человек помогал ей вытащить сумку на колесиках, в которой лежало белье. Девушка поблагодарила парня, и Дрейтону показалось, что её улыбка была куда кокетливее и призывнее, чем те, которые она дарила ему. Он почувствовал укол ревности.
Разминуться было невозможно. Да у Дрейтона больше не было ни сил, ни желания избегать встречи. Насмешливое замечание Уэксфорда насчет прачечной вспомнилось ему как дурацкое и нудное поучение, нагоняющее сон. Так обычно вспоминаются проповеди. Но сейчас Дрейтону было не до сна.
— Помочь вам донести сумку, мисс? Или, лучше сказать, дотолкать?
Она бледно улыбнулась ему, совсем не так, как парню в автобусе. Но хватило и этого: Дрейтон снова почувствовал холод опутывающих его цепей.
— Мой начальник сказал, что сегодня я буду прачкой, — сообщил он Линде, понимая, что мелет чепуху, норовя опять завоевать её, как случалось при каждой новой встрече. — И как в воду глядел. А кто управляется в лавке?
— Твой начальник слишком много думает о тебе, — ответила Линда, и Дрейтон уловил самодовольные собственнические нотки. — Я это ещё в кафе заметила. — Ее лицо омрачилось. — Отец поднялся с кровати. У него ужасно болит спина, но он говорит, что не может доверить нам дело.
Дрейтон испытал странное желание увидеть её отца и мысленно вздохнул. Не так представлял он себе эту судьбоносную встречу. Лет бы через десять. Хорошенькая воспитанная девушка, образованный отец с ученой степенью, матушка в жемчужном ожерелье, деревянный дом с садом и, возможно, земельным наделом.
Линда открыла дверь лавки, и их обдало затхлым духом. Гровер стоял за прилавком, сгребая рассыпанные кем-то леденцы. Руки у него были грязные, а ободок банки, которую он держал, побурел от ржавчины. Дрейтон ожидал увидеть человека гораздо более почтенного возраста, но этому на вид было едва ли сорок. Ни единой седой пряди в блеклых черных волосах. Единственное, что выдавало в нем человека пожилого, — искаженное болью лицо.
Увидев дочь, Гровер поставил банку и схватился за поясницу.
— Твоя мать только что уехала играть в вист, — объявил он, и Дрейтона поразил его противный голос. — Она хочет, чтобы ты сегодня же все погладила. — Гровер обращался к дочери так, словно они были одни, и сердито смотрел на нее.
— Тебе лучше лечь, — сказала Линда.
— Чтобы мы вылетели в трубу? У вас тут полная неразбериха в записях.
У него были темные волосы, у неё — светлые, но сходство между отцом и дочерью поражало, и Дрейтон заставил себя отвернуться, чтобы не таращиться на них. Если этот человек улыбнется, думал он, я закричу. Впрочем, это было маловероятно.
— Конец моему покою, — сказал Гровер, выходя из-за прилавка. Неказистыми движениями он напоминал затравленное раненое животное. — Завтра опять за жернова. А потом надо будет выгнать машину. Наверняка вы не мыли её с тех пор, как я слег.
— Врачу это не понравится, — сказала Линда, и Дрейтон уловил в её голосе усталые нотки. — Почему бы тебе снова не лечь? Я же вернулась и прекрасно управляюсь тут.
Она взяла отца под руку, словно какое-то дряхлое и хрупкое существо. Оставшись один, Дрейтон почувствовал, что его бросили. Он был здесь чужим и, как всегда, испытал желание вымыть руки. Может быть, поглощенная привычными заботами Линда забудет о нем, и придется провести среди скабрезных журналов и спрятанных ножей весь остаток вечера? Он знал, что в заточении и не может выйти отсюда без нее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она вернулась. Лицо Дрейтона выражало вселенское смирение, рабскую покорность и неуемное желание.
— Я должна была развесить белье. Сегодня, конечно, не высохнет. Надо было привезти его днем, как на прошлой неделе.
Она подошла к Дрейтону, и он, словно слепой, прижал руки к её лицу.
— Сегодня без машины? — спросила Линда.
Он покачал головой.
— Возьмем отцовскую.
— Нет, — сказал Дрейтон, — пойдем пешком.
Он знал, что она водит машину: Линда говорила об этом Уэксфорду. Но если она повезет его за город на автомобиле отца, Дрейтон лишится остатка сил.
— Тогда завтра, — сказала она и пристально посмотрела ему в глаза. — Обещай, что завтра, прежде чем отец встанет на ноги и заберет машину.
В этот миг он был готов пообещать ей все, что угодно, хоть собственную жизнь.
— Заботься обо мне, — с внезапной болью в голосе взмолилась Линда. — О, Марк!
Он услышал наверху шарканье ног. Больной отец ковылял по комнате.
Тихая, безлюдная тропка у реки манила их к себе. Дрейтон обнял Линду на том самом месте, где видел её целующейся с другим мужчиной. Он уже знал обо всем, что было в её жизни до их знакомства. Он даже не чувствовал особого вожделения. Хотелось просто постоять с Линдой в тишине, прижав её к себе и соприкасаясь губами.
— Полагаю, я не зря вытащил вас из дому, — сказал Бэрден, вставая и пропуская Уэксфорда к подоконнику. Бар «Оливы и голубя», как обычно в этот час, был переполнен.
— Не могли дотерпеть до утра, — проворчал Уэксфорд. — Не садитесь. Принесите мне пива, а уж потом держите речь.
Бэрден вернулся с двумя кружками.
— Боюсь, сегодня тут людно и шумновато.
— У меня дома ещё страшнее. Шейла, моя дочь, созвала друзей на вечеринку.
Они нашли тихий уголок. Уэксфорд приподнял край шторы и выглянул в окно. Стемнело, и народу на улице было немного. Полдюжины юнцов слонялись у входа в открытый кинотеатр, толкая друг дружку и хохоча.
— Посмотрите на все эти чертовы зеленые машины, — гневно сказал старший инспектор. — Надо полагать, он тоже там. Катается или смотрит кино.
— Мне кажется, я знаю, кто он, — тихо сказал Бэрден.
— Похоже, вы меня не бражничать пригласили. Выкладывайте.
Бэрден задумчиво взглянул на морщинистое лицо Уэксфорда и заколебался. Он нервно передвигал по столу свою кружку. Догадка осенила его, вернее, выкристаллизовалась, после трехчасового спора с самим собой. Когда он все понял и разложил по полочкам, то пришел в такое волнение, что почувствовал потребность с кем-нибудь поделиться, и этот кто-то, ироничный, всегда готовый поднять на смех, сидел сейчас перед ним. По-видимому, старший констебль решил, что расследование лопнуло как мыльный пузырь. Бэрден уже хотел было допить свое пиво и уйти, но тут заметил, что Уэксфорд нетерпеливо постукивает ногой по полу. Он откашлялся и тихо сказал: