Заклинание для спецагента
Шрифт:
— А наша техника не стоит на месте, и вообще… — Лиз прикусила язык. Она чуть не проболталась, что является ведьмой в бог весть каком поколении и умеет делать эффективные обереги, тысяча чертей! Затем, к своему полному отчаянию, Лиз осознала, что Бобо наверняка и это знает. Лиз призвала себя вспомнить о профессионализме. Она на задании. Но потом — потом она выскажет этому наглецу все, что о нем думает. Лиз учтиво взяла у Бобо саше и выслушала инструкции по их применению.
— «Бимити полоп карума»?
— «Каруна», — поправил Бобо. — Через «н».
Лиз кивнула. Смешно: американцы уверяют,
— Тихо! — завопил режиссер. Лиз испуганно вскинула голову. Неужели их подслушивают? Но, как оказалось, шумели не только Лиз с Бобо. Только сейчас она расслышала последние отголоски скрипа. Огромная коробка наверху слегка качалась. При одном взгляде на «Джамботрон» у Лиз закружилась голова. Ей стало искренне жаль механиков, которые лазают по узким железным галереям на высоте двадцатишестиэтажного дома, чтобы смазывать и чинить эту махину.
На середину сцены вышел Хью Бэнкс в сопровождении завхоза стадиона — грузного мужчины в комбинезоне цвета хаки. Оба уставились наверх. Перегоревший прожектор зиял черной дырой в ряду огней.
— Один из ваших плакатов задел за прожектор, — тоном специалиста заявил завхоз. — Могло и до пожара дойти. Еще повезло, что только один прожектор вырубился.
Режиссер, рассматривая свою замысловатую схему, сообщил:
— Этот прожектор нам очень нужен. Его можно починить?
— Конечно, только лампочку заменим, — сказал завхоз. — Для этого нужно «Джамботрон» поднять. Иначе никак.
— Подождите, пока репетиция не закончится, — вздохнул режиссер. — В пять, хорошо?
— Без проблем.
— По идее, сейчас генеральная репетиция, — возмутился Майкл Скотт. — Это что же, без прожекторов?
Режиссер снова начал бурчать что-то в динамик шлемофона.
— Все нормально, — разнесся по залу голос Кена Льюиса, усиленный колонками. — Я временно выделю Майклу другой прожектор.
— Устраивает? — спросил Бэнкс у гитариста. Тот нехотя кивнул.
Группа вновь начала играть. И вновь прервалась. И вновь. Третий сбой был связан с появлением вспомогательного состава: трио бэк-вокалисток и перкуссиониста Лу Кэри.
— Извините, Бога ради, что мы опоздали, — сказал Кэри, тонкий, как щепка, чернокожий щеголь с тоненькими усиками и костлявым носом. — Время перепутали.
— Ну что с вас взять, занимайте места, — вздохнул режиссер.
— Нам в костюмы переодеться? — спросила одна из певиц — миниатюрная девушка с огромными карими глазами и сочным контральто, которое почти не нуждалось в микрофоне.
— Погодите до перерыва, — распорядился Майкл. — И так в график не укладываемся.
— Все по местам для четвертого номера!
Майкл заиграл тоскливую, полную отчаяния мелодию. Лиз узнала известный плач «Изумруда в огне» по погубленной людьми и их машинами природе. Эта песня брала за живое. Лиз, знающая ее наизусть до последнего аккорда, слегка покачивалась в такт музыке.
Вступили и другие музыканты. Опоздавшие, стараясь загладить проступок, поспешили к своим местам. Эдди Винсент выжал из синтезатора громоподобное крещендо, имитирующее вой штормового ветра.
И тут прожектора погасли. От резкой смены освещения все присутствующие на миг ослепли. В полумраке послышался грохот: кто-то поскользнулся и шумно плюхнулся, увлекая за собой что-то гремучее. Неистовая музыка перешла в слабый стон — такой звук издают, сдуваясь, волынки. У Лиз защемило в груди — ей было жаль испорченную песню. Эдди Винсент во всеуслышание неодобрительно отозвался о Господе Боге, его матери и апостолах.
В следующую же секунду воскресшие прожектора осветили злосчастного перкуссиониста, который растянулся на полу, стреноженный кабелями. Несколько техников бросились его поднимать.
— Он мне все провода повыдергивал! — вопил Эдди.
— Я не нарочно, друг! — пристыжено опустил голову Кэри. — Як твоим клавишам и близко не подходил! Кто-то меня схватил и потащил… сила какая-то нечистая! Опомнился — лежу носом в пол!
— Вон отсюда, — взревел Эдди. — И быстро! Найджел!
— Эдди, сам подумай, ну зачем ему это делать? Он случайно, — воззвал к разуму Эдди директор, взбегая на сцену. — Мы все свидетели. Он шел совсем в другую сторону. Наверно, просто заблудился в темноте.
— Какая темнота! Полдень! Это хуже, чем в трех соснах заблудиться!
— Я не заблудился, — стоял на своем Кэри. — Меня кто-то схватил за руки и потащил к проводам. Клянусь!
— Ты что, меня за дурака держишь? — оскалился Эдди. — Получше сказку выдумай!
— Я ничего не видел, друг! Прости, пожалуйста!
Вокруг клавиш со зловещим видом сгрудились плечистые монтировщики в майках с обрезанными рукавами. Лиз не могла определить, кого из спорящих они собрались защищать. Атмосфера на стадионе вообще установилась какая-то недобрая — и не только из-за стычки. В этой напряженности было что-то неестественное. У Лиз засосало под ложечкой, но в чем причина, она никак не могла понять.
— Ну, ребята, ребята, — разнял музыкантов Найджел. — Это вы попусту, ей-богу. Надо репетировать, а то вообще перед концертом передохнуть не успеем. Не знаю, как вы, а я, наверно, целый год проспал бы.
— Послушай, — вмешался Хью, — парень извинился. Замнем, а?
Эдди, хмуро глянув на перкуссиониста, нехотя кивнул и даже изобразил на лице улыбку.
— Ну ладно, приятель. Только держись от меня подальше, идет?
— Без проблем, — отвечал Кэри, пятясь с поднятыми вверх руками. Бедняга рад был затеряться среди своих коллег по вспомогательному, нанятому на время тура составу; то были еще двое гитаристов, скрипачка, флейтист, женщина с иллианской волынкой [6] и арфист. Последний — высоченный парень по имени Карл Джонсон — сочувственно глянул на Кэри. Эдди, понурив голову, вернулся за клавиши.
6
Иллианская волынка используется ирландскими музыкантами. Считается, что овладеть ею очень сложно: необходимо «семь лет учиться, семь лет репетировать и семь лет постоянно выступать на публике».