Заклинатель дождя
Шрифт:
Стараясь унять нервную дрожь, Иван прикусил ворот куртки. Мгновения тянулись страшно медленно. Время стало ощутимо, как разлитое в воздуха желе. Иван с удивлением осознал, что в открывшемся новом времени даже звуки слышатся иначе, много медленнее, словно они доносятся из зажевавшего пленку магнитофона. Словно в бреду ему чудилось, что собравшиеся подбегали к окровавленному колу и мазали губы, радостно восклицая: «Выбери и войди!», что извивавшиеся в неистовой пляске тела теряли человеческое обличье, превращаясь в звероподобных древнеегипетских демонов, открывающих преисподнюю золотыми крестами анхов…
Ивану стало казаться, что его место вместе с бесновавшейся под барабанные ритмы толпой. Теперь он боялся, что ему наверняка не удастся отсидеться в своем подвале, что он, как почуявший кровь хищник, выскочит из логова и растворится в общем исступлении. Он вжался лицом в прелую труху и отчаянно завыл – древний хаос жадно поглощал остатки сознания, уставясь немигающими зелеными глазами в наступившую ночь…
Ранним утром 25 апреля в дежурной части немировского РОВД раздался анонимный звонок. Взволнованный, плачущий девичий голос разбудил дремавшего за пультом Степаныча.
– Товарищ милиционер, – жалобно всхлипывала трубка, – там, на кладбище, возле заброшенной часовни… мертвая девушка… Совсем голая…
Степаныч хотел расспросить поподробнее, кто звонит, при каких обстоятельствах обнаружили тело, но трубка еще раз протяжно всхлипнула, связь оборвалась.
– Черте что происходит! – он раздосадованно хлопнул трубкой об аппарат. – Опять к майским праздничкам «глухаря» подкинули!
Набрал телефон капитана Агеева, доложил:
– Андрей Данилович, у нас на кладбище голый женский труп.
– Где же ему быть, как не на кладбище? – мрачно отшутился Агеев.
– Так труп-то свежий… Вдобавок голый. Поспешить надо, товарищ капитан, пока вороны не расклевали да бродячие собаки не пронюхали…
Капитан допил кофе с масляной булочкой и кивнул присланному практиканту:
– Кому смерть, а тебе, Сидоренко, праздник.
– Неужели убийство? – вскинулся практикант.
– Похоже на то. Иди к гаражам, надо побыстрее санитаров вызвонить, пока наши вещдоки зверушки по гнездам да по норам не растащили.
УАЗик долго не заводился, урчал и кряхтел, отчаянно скрежеща зажиганием, пока не затих, окончательно выдохшись. После получасовой муки Агеев махнул рукой и решил добраться до кладбища на своей «четверке».
По рассыпавшейся дороге ехали медленно, плетясь за новенькой ГАЗелью, приспособленной в немировском морге под катафалк.
– Товарищ капитан, – Сидоренко кивнул на идущую впереди новую машину. – Почему в райотделе одна ржавая рухлядь, а у морга такое новье?
– Спонсор подарил, – Агеев многозначительно посмотрел на практиканта. – И это правильно.
– Почему правильно, Андрей Данилович? Милиция по сигналу оперативно выехать не может!
– Следовательно, милиции спешить никуда и не надо. Мы не должны никуда торопиться, а быть вовремя, – Агеев с тоской посмотрел на дорогу. – Касаемо второй части вопроса, так это еще классик верно заметил, что у нас берегут не живых, а покойных.
– Кто ж такую чушь сказать мог?! Наверняка какой-нибудь археолог.
– Точно, известный на всю страну! Высоцкий у него фамилия.
– Не знаю такого, – пробурчал Сидоренко. – Все равно чушь…
– Теперь мне ясно, почему тебя в отделении сразу же Шлангом окрестили, – усмехнулся Агеев. – Сам догадаешься? Или подсказать?
– Ростом высокий, вдобавок худой. Вот и прицепились…
– Если бы! – капитан постучал пальцем по лбу практиканта. – Приторможенный ты маненечко, простых вещей не догоняешь. Носом тычешься, а след взять не можешь, как песик неразвязанный!
– Вам бы, Андрей Данилович, только молодых унижать! – практикант обиженно отвернулся. – Я, между прочим, никогда еще мертвых не видел… И крови страсть как боюсь!
– Возьми-ка парочку, не то с непривычки наверняка выворотит, – Агеев достал из кармана пачку мятных леденцов. – Как только затошнит, сразу под язык и рассасывай, расслабься и дыши спокойнее, как в сортире.
Машины въехали на пригорок и остановились у вросшего в землю красного остова кладбищенской часовни.
– Видать, ночка веселенькая выдалась, – капитан Агеев посмотрел на валявшиеся многочисленные окурки. – А вот бутылки, стервецы, побили и в костре обожгли. Ни следов, ни отпечатков…
Недалеко от костра, на засыпанной мукой площадке, лежало обнаженное тело молодой девушки. Надев на руки медицинские перчатки, Агеев принялся рассматривать уже остывшее тело.
– Синяков и ссадин нет, следов борьбы на первый взгляд также не обнаружено… Если ее убили, то, скорее всего, беспредельной любовью…
– Андрей Данилович, посмотрите! Еще один жмурик! – практикант подбежал к капитану.
– Где труп? – спросил капитан, не отрываясь от осмотра.
– Лежит, он лежит, там, – запыхавшись от волнения, пытался объяснить жестами Сидоренко. – И… словно ползет…
– Не суетись, сколько тебе повторять, – капитан снисходительно посмотрел на побледневшего практиканта. – Пока возьми фотоаппарат и запечатлей натюрморт во всех ракурсах.
– Так он того, товарищ капитан, дергается еще, – Сидоренко подошел, с интересом заглядываясь на обнаженное девичье тело. – «Скорую» по рации вызывать?
– Слушай, Шланг, может, тебе все же определиться, кого ты обнаружил: пострадавшего или жмура? – капитан поднялся от мертвой девушки, показывая санитарам, что можно забирать тело. – Все ясно, – капитан снял перчатки и закурил. – Девушку изнасиловали, но, видимо, с ее же согласия или по какому-то предшествующему уговору. Да только по неосторожности, так сказать, в порыве страсти свернули ей шею.