Заклятие – (не)покорная для бывшего
Шрифт:
Он знал, что ее реакция на слова всегда чуть сильнее, чем на действия. Так было и сейчас.
– Вернись к тому, что делал, – смущаясь попросила она. – Много разговоров.
Эритар добавил еще один палец в ее узкую дырочку, заставляя замолчать и умоляюще на него посмотреть. Ее рот приоткрылся, затем она закусила губу, сдерживая рвущуюся просьбу. Что бы попросить? Перестать или быть жестче?
Какими возбуждающими были ее сомнения, каким горячим шелк лона, и как томительно приятно было чувствовать каждое сокращение упругих мышц. Он вдохнул ее запах и принялся ласкать.
Эритар поймал ее оргазм и чуть продлил, нажимая нужные точки и продолжая сладкие движения. Не дожидаясь, когда она полностью уйдет в себя, лег сверху и вошел уже членом, накрывая ее губы поцелуем. Беатрис хмыкнула, но сдалась.
– Неужели ты не собиралась целовать губы, которые доставили тебе такое удовольствие? – спросил он. – Я никогда бы так не сделал, вредная, вредная Беатрис, – Эритар перешел на возбуждающий шепот.
Он приподнялся над ней, оперся рукой о кровать, другой надавил ей на голову, чуть поворачивая вбок. Сейчас он получал удовольствие сам, жестко вгоняя в нее член, не слушая стонов, хватая грудь резко, грубо, страстно. От каждого его эгоистичного движения, Беатрис чувствовала в себе разливающуюся волну желания. Она не надеялась получить удовольствие снова, но наслаждалась процессом со всей страстью.
Эритар застыл, продолжая удерживать ее голову, другой рукой нажав на живот. Он кончал, не давая посмотреть на свое лицо или изменить позу. С губ сорвался тихий стон. Наконец, он упал на нее чуть перекатываясь на бок. Рука и нога остались лежать на ней.
Беатрис устала от поднятых вверх рук. Ей казалось, что браслеты набили запястья. Это не было странно, Эритар часто дергал ее на себя, каждый раз заставляя натянуть цепи до предела.
– Любовь моя, – тихо сказал он. – Держать тебя в цепях приятнее, чем сладко есть и много отдыхать. Обожаю это чувство.
Девушка хмыкнула.
– Жаль, что это только игра, – добавил он.
Он приподнялся и расстегнул кандалы, поднес запястья к губам, растирая их и лаская нежными поцелуями.
– Моя прекрасная Беатрис, – промурчал он.
Девушка молчала.
– Ответь мне лаской, – он вдруг резко повернул ее к себе за подбородок. – Прошу, ответь мне лаской. Пожалуйста.
Беатрис посмотрела в его глаза и повиновалась той любви, что плескалась в них:
– Мой дорогой, – прошептала она, разнеженная его действиями. – Эритар…
Она не могла подобрать ласковое слово – «душа моя», «мое сердце» – все эти выражения говорили о любви. Разве это чувство горело в ней? Солгать? Но поверит ли?
– Эритар, ты – моя страсть. Мое желание, – эти слова вырвались сами.
Он помолчал, лаская ее прекрасное лицо.
– Я люблю тебя, Беатрис, – сказал он, будто бы не к ней обращаясь, до такой степени застыл его взгляд. Эритар думал, сможет ли когда-нибудь услышать такие слова от нее, с учетом того, что делал сейчас и до какой степени не мог остановиться.
Замок Темной
Проснуться на цепи было омерзительно. Ртиа еле держала себя в руках под внимательным взглядом Кематоры.
– Ты опять какая-то напряженная, Рамиса, – вздохнула сокамерница. – Такое чувство, что я тебя совсем не знаю.
– Все в порядке, просто не могу сбросить сон, – Ртиа поспешила успокоить ее.
Местный распорядок так и остался загадкой, поэтому на душе было тревожно. Что будет сейчас, с чего обычно начинается день?
Кематора сходила в душ, привела волосы в порядок и надела тунику. Ртиа просто повторяла за ней. Пришел незнакомый стражник, снял замки с цепей и надел ножные кандалы.
– Сегодня ты у нас, Кематора, – шепнул он девушке, поднимаясь ладонью по ноге все выше.
– Буду рада тебе, как всегда, – так же тихо ответила она.
– Все в руках Темной, постарайся не показать своих чувств. В прошлый раз, когда мы уединились, она это заметила и меня тянуло к другим рабыням. Я делал ужасные вещи. Был зверем. Прости меня, прошу.
– От наших разговоров только хуже, – Кематора коснулась его щеки ладонью. – Даже думать в этих стенах опасно. Ты – не зверь, и помни об этом. Скоро надо будет вернуться в нормальный мир и жить без воспоминаний и вины. Все кончится, и кончится власть Темной над нами.
Мужчина справился с кандалами и уткнулся головой в живот девушки, обнимая ее.
Ртиа вышла из-за ширмы и от ее появления объятие рассыпалось.
– Иди сюда, Ртиа, – велел он, подготавливая цепи. – Что ноги не обмотала? За целый день собьешь до крови.
Ртиа хлопнула себя по лбу и заплетающимися ногами рванула обратно к своей койке. При мысли, что ее закуют в цепи, начало трясти. Это был ад, просто ад. Если Темная может вернуть ее обратно, то надо готовиться исполнить для нее все. В этом месте не может быть жизни.
Когда металл кандалов коснулся ног, девушка еле заставила себя не шевелиться. Так плохо ей еще ни разу в жизни не было. Гадкое чувство унижения, ограничения свободы. Для каждого в замке она – вещь. Просто вещь без права на возражения, чувства, собственное мнение. Все в ней восставало против такого.
В предыдущей жизни она была всегда на второстепенных ролях, никогда не выделялась из толпы, одна из тех, кого едва знают в лицо. Но ее никто не унижал и не обижал. Все отношения были равными.
Сейчас на ней была та же туника, что и накануне. Пока стражник заковывал ее ноги, он был очень близко, отсутствие белья делало ее слишком доступной. Полуголая, дрожащая, напуганная – вот какой она стала. Уважение к себе упало до критических значений. Следы порки были хорошо видны из-под подобия юбки. Все знают, что ее наказали, все знают, что она голая под этими кусками ткани. Неужели теперь она не человек вовсе?
Слезы подошли близко к глазам. Кематора взглянула на нее коротко и с раздражением. Ртиа ответила ей обжигающим взглядом. Возмущение рвалось наружу, но страх подавлял его. Страх стал ее хозяином.