Заключенный
Шрифт:
— Я не ограничился одними мольбами. Скуп обвинил тебя в распространении наркотиков, а я подкинул тебе нож.
Ее лицо потемнело от гнева. Я знал, что меня ждет расплата, но внезапно она рассмеялась.
— Не могу поверить.
Остаток встречи мы обсуждали мое дело. Ее знакомый из полиции попросил предоставить ему позаботиться о деле, и я согласился с ним. Для нее так безопасней, и я понимал, что она многое умалчивает.
Возможно, настоящие убийцы все еще представляют угрозу?
Что-то подсказывало, что бы она не скрывала — это
— Итак, на следующей неделе к тебе заглянет адвокат, чтобы все обсудить. Пока все выглядит многообещающе. Я думаю, что это действительно может произойти.
Я слышал ее, но был больше занят, наблюдая за тем, как двигаются ее губы. Не терпелось оказаться с ней наедине, чтобы поцеловать ее. Я сходил с ума от желания, сидя напротив нее т вдыхая аромат ее волос и кожи.
Мы больше не прикасались друг к другу, но, когда пришло время уходить, мы встали и обнялись. Я посмотрел на Ривза на другой стороне комнаты, и он прожигал взглядом спину Лайлы.
Если кто-то спросит, она приходила по делу. Никому не следует знать о большем.
Когда стоял рядом с ней, я прошептал так, чтобы могла услышать только она:
— Боже, я скучал по тебе, Лайла, но тебе нельзя сюда возвращаться. Мы увидимся, когда я выйду, детка.
Нахмурившись, она отстранилась.
— Просто поверь. Ты доверяешь мне?
Она кивнула.
— Хорошо. Как бы я не обрадовался твоему приходу, мне нужно, чтобы ты держалась подальше от Фултона. Обещай.
Ее взгляд скользнул по моему лицу, и она помрачнела.
— Обещаю.
— Итак, посещение окончено. — Голос Ривза эхом разнесся по комнате.
Я оказался не готов отпустить, но у нее не было шансов остаться там. Уйти с ней я тоже не мог. Мы прощались до тех пор, пока все не наладиться... пока мое дело не пересмотрят, и я не стану свободным человеком. Без нее я буду, как в аду, но знаю, что это к лучшему.
Она улыбнулась, когда мы собрались прощаться, но вместо того, чтобы сказать до свидания, она бросилась ко мне в объятия, не заботясь о тех, кто наблюдает.
— Береги себя, Икс. Возвращайся ко мне.
Ее слова уняли боль в моем раненном теле, в каждой сломанной части, и я не устоял: зарылся руками в ее волосы и заглянул в глаза.
— Я люблю тебя, Лайла, — прошептал я ей.
Ее глаза наполнились слезами, и она открыла рот, но, прежде чем успела ответить, меня оттащили от нее и поставили в ряд к остальным преступникам.
Лайла грустно улыбнулась с другого конца комнаты. Затем одними губами она произнесла слова, которые сделали мое пребывание в Фултоне терпимым.
Я тоже тебя люблю.
Глава 24
ИКС
— НУ ЖЕ, ИКС, соберись, мужик. Пришло время исправительных работ, тебе не помешает потрудиться. Ты начинаешь выглядеть дрябло.
— Иди на хрен.
— Нет, спасибо, твои сиськи маловаты. Во всяком случае, пока. Не
Я не говорил Скупу, как сильно скучаю по Лайле, но он не дурак. Он видел, что я чувствую себя хуже, чем обычно. Прошла неделя, и я нуждался в ней, как наркоман, желающий очередной дозы. Она снилась каждую ночь, и каждое утро я просыпался от кошмара. Просто сущий ад.
Казалось, что тюремные стены сдвигаются ближе, угнетая все больше, и я не мог сбросить с себя это уныние, как ни старался. Вокруг все быстро пошло под откос, после визита Лайлы даже офицеры обращались со мной, как с ничтожеством. Единственное хорошее оставшееся в Фултоне — это Скуп, и мысль о том, что я брошу его здесь, когда меня, надеюсь, освободят — ненавистна.
Я, как одержимый, думал о том, как покидаю Фултон и остаюсь с Лайлой навсегда. Не существовало других слов, которые описали бы ту невероятную боль, которая пустила во мне корни. Это одержимость — темная и всепоглощающая, ощущалась так хорошо.
Скуп, как всегда, прав. Работа помогала сконцентрироваться и прояснить мысли. Груды грязных простыней, наволочек и униформ выставлены в корзинах вдоль стен. В каждом блоке больше пятисот заключенных, что означает долгие дни, которые проходят в стирке, сушке и складывании вещей. К счастью, в прачечной работало несколько трудолюбивых парней. Эта не самая мужская профессия, но она требовала больших усилий.
День тянулся очень долго, мы работали быстро и усердно, надеясь пораньше вырваться во двор. Я стоял спиной к двери и складывал одеяла, когда пара сильных рук оттащила меня от стола. Развернувшись, я встретился лицом к лицу с Хосе. Он злобно ухмылялся.
Три его самых крупных парня застали меня врасплох, крепко схватив. Очень кстати, комната опустела, но за Хосе стоял Скуп, которого тоже удерживал член Мексиканской Мафии.
Скуп весь побледнел: к его горлу прижали бумажное лезвие.
— Ты совершаешь большую ошибку, ублюдок, — прорычал я Хосе.
Он приложил пальцы к губам, бросая вызов.
— Из-за тебя я потерял кучу денег, Pendejo (пер. недоумок). Если бы не ты, наша рыжеволосая малышка не сбежала бы. — Он цыкнул и покачал головой. — Я устал ждать и наблюдать. Мне известны твои слабости.
Во рту все пересохло, и я так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть. Моя самая большая слабость — это Лайла, и я убью его прежде, чем он снова попытается причинить ей боль. Не важно, что мое дело пересматривают, или что я близок к освобождению. Все, что имеет значение — это уберечь ее, и если для этого придется убить, то пусть будет так. Последние десять лет жизни я провел в тюрьме. И проведу еще столько же, пока не умру за Лайлу.
Я бросился на него, но его парни удержали меня, все сильнее впиваясь пальцами в плоть. Я снова сделал выпад: в этот раз один из них ударил меня сзади по колену, вынудив склониться перед ними. Вокруг моей шеи, как поводок, обернули полотенце, которое обездвижило меня.